Доверяя до самого горизонта - Наталия Романова

Кирилл сдерживал себя, это чувствовалось настолько остро и терпко, что становилось душно. Я не хотела, чтобы он сдерживался, желала, чтобы он отпустил себя, разрешил себе, и одновременно боялась этого. Последствий. Неизбежного тонического торможения.

Голова кружилась от происходящего, от сумбура в мыслях, чувствах, движениях. Мои невербальные знаки противоречили друг другу и мне самой. Кир ласкающими движениями пробирался выше по моему телу, задевал пальцами позвоночник, перемещал ладони на трепещущий живот, скользя у пупка и по резинке шорт. Заглянул в глаза, ища одобрения. Едва заметно кинув, я приподняла руки, позволяя раздеть себя.

Полностью обнажённая сверху, оставшись в одних пижамных шортах, я осыпала хаотичными поцелуями Кира, отдавая предпочтение шее, останавливалась на грудной клетке, кружила языком у сосков и на сгибе локтя, позволяя делать то же со мной.

Он зеркалил мои движения – это стало внезапным и вдруг очевидным решением. То, на что я была готова – я демонстрировала наглядно. Мои губы скользили у груди – его не задевали чувствительных сосков. Мой язык коснулся мужского соска – его губы втянули мой, заставляя прогнуться, прижаться телом к телу, застонать бесстыже сладко, потереться горячим пахом о внушительную, соблазнительную эрекцию. Мой поцелуй – его поцелуй. Моё движение – его движение.

Я опасалась – Кир не выдержит эту игру, перевернёт меня одним движением, напоминая, в чьих руках сила, нависнет надо мной, лишая свободы действий. Убьёт зыбкую гармонию между нами. Страх улетучивался под поцелуями, жарким, одобряющим шёпотом. Кирилл играл по нечаянно установленным правилам, не пересекая границу дозволенного.

Целовал откровенно, жадно, жарко, оставляя возможность вывернуться от поцелуя. Обнимал тесно, прижимал горячо, до испарины между лопаток, давая возможность отпрянуть в любой момент.

Делился обманчивой иллюзией, необходимой мне, что решаю именно я. Что силы и возможности в моих руках – небольших и несильных по сравнению с его размахом плеч, мышцами, ладонями, с силой, таившейся в них.

Запах дерева, дыхания Кира, сухих трав, страсти, кружил и обезоруживал. Перед глазами плыл тусклый свет ночника, голова кружилась от нехватки воздуха, тягучих, сладких поцелуев, страстных, прерывистых стонов.

В полузабытье я дёрнула резинку штанов Кира, привстав, чтобы потянуть вместе с бельём. Он молча помог мне, обнажаясь. В первобытном восторге я уставилась на то, что видела. Безусловная жажда мужчины – наркотик, от которого сложно отказаться. Мои шорты отлетели в сторону от одного скользящего движения шершавой ладони, задевая нежную, до предела возбуждённую плоть. Сказать, что я была готова – не сказать ничего. Я изнывала от желания, похоти, жажды.

Поза «наездница» – не моя любимая позиция, но других вариантов, сидя на кровати лицом к лицу, оставляя себе простор для манёвренности, я не знала. Справившись с латексом, я опустилась сверху, зажмуриваясь от оглушающего удовольствия. Двигалась так сильно и быстро, как только могла, и мне было этого мало. Хотелось большей амплитуды, сильнее фрикций. Задохнуться в сильных, отчаянных мужских движениях.

– Фая, – шепнул Кир, фиксируя мой взгляд, крепко удерживая меня за бёдра. Интуитивно я дёрнулась. Он качнул бёдрами, придержал меня, не давая ответить. По позвоночнику пробежал холодок долгожданного удовольствия.

– Доверься мне.

Кир опустил мои руки на свою грудь для лучшего упора, перехватил бёдра, скользя пальцами по и между ягодицами, поглаживая изнывающие эрогенные зоны.

И начал двигаться так, как нуждалась я. С большой амплитудой, невыносимой скоростью, с оттяжкой, мощно, на всю длину, вколачиваясь, вбиваясь, заставляя стон перейти в крик и разлететься на тысячи, миллионы искрящихся, переливающихся кусочков пазла, слившихся воедино с Киром.

Я упала на него, почувствовала телом, как смешивается наше дыхание, удары сердца и пот. Говорить не могла, лишь тяжело и гулко дышала, время от времени поглаживая сильные плечи, убеждаясь, что это не эротический сон измученного организма.

Нет. Не сон. Кир лежал подо мной. Так же тяжело дышал. На груди, плечах, шее поблёскивала испарина. Волосы были взлохмачены, а на губах играла самая удивительная улыбка из всего диапазона волшебных улыбок Кирилла Сафронова.

– Так потрясающе не было, даже когда шестым пришёл в Ном, – хрипло прошептал он.

– И так тяжело, – отметила я, отводя взгляд.

– Ты молодец, ты справишься. Со всем справишься, – просто ответил он, кажется, не особенно задумываясь над словами. – Мы справимся, – добавил с улыбкой.

А я, совсем по-глупому, чмокнула Кира в нос.

Утро начиналось с поцелуев, долгих, ласковых, бесконечных. Прерывались поцелуи лишь для завтрака, который всегда готовил Кирилл, я же была на подхвате. Подать, размешать, нарезать. Мне можно было ещё спать и спать, но кто откажется от сносящих движений губ? Уж точно не безвольная я.

Поставив на стол тарелку с омлетом, Кир нагнулся для очередного поцелуя, легко приподнимая меня одной рукой, усаживая на стол. Мы были лицом к лицу, ногами я обхватила мужские бёдра и пододвинулась ближе. Руки Кирилл предусмотрительно упёр с обеих сторон от меня, никак не фиксируя мои движения.

Всё, буквально всё происходящее приводило в восторг. Огромное помещение кухни, запах дерева, вальяжно раскинувшийся у дверей Наваха, мурлыкающая, как тракторёнок, Флешка, приготовленный Киром завтрак, короткие лёгкие поцелуи, которыми мы обменивались, зарождающие внутри меня тёплое желание.

Кир открыл ящик Пандоры. Переступив черту, я не могла остановиться. Сказывался ли год воздержания, моя озабоченная натура или обезоруживающая улыбка Кира, но заводилась я с полуоборота. К счастью мне отвечали взаимностью и полной боевой готовностью. Единственное, что огорчало, на секс у нас оставалась ночь… и утро… и вечер. И иногда день. Видимо, натура у меня действительно озабоченная. А впрочем, что ожидать от бестолковой, несознательной меня?

Поцелуй был мне ответом, что именно Кир ждёт от меня. Я соглашалась поглаживанием шеи, цеплялась за широкие плечи, скользила ладонями по рукам и горячей пояснице.

– Бог в помощь, – выдернуло меня из нирваны, куда я мягко провалилась. – Чёрт! Простите! – Егор Василенко, прямо у двери, куда вошёл секундой раньше, прикрыл глаза ладонью и повернулся спиной к нам. – Вы бы дверь закрывали!

Ёжкины морковки!

– Шесть утра, – ответил Кир, когда я уже соскочила со стола и рванула в сторону комнаты. – Нормальные люди в это время в гости не ходят, – незлобливо добавил и подмигнул мне, выводя из ступора.

Ничего особенного Егор не увидел. Я была одета, рубашка достигала середины бедра, расстегнуть пуговицы Кир не успел, трусы были на мне. А поцелуи… Рейтинг двенадцать плюс, не больше. Просто я не была уверена, что хочу обнародовать наши отношения с Киром, что бы они ни значили и куда бы ни привели.