Хорошая девочка попадает в неприятности - Софья Подольская

— Сольвейг еще не оправилась после болезни, лорд, и очень слаба. Я — ее защитник.

— И что вы просите?

— Чтобы леди подтвердила свои слова клятвой перед ликом Матери или взяла их обратно.

— Утверждаете, что леди лжет?

— Ни в коем случае, лорд. Леди ошибается. Великая с пониманием относится к ошибкам своих детей.

Бриан посмотрел на уверенно державшуюся Лену. На испуганную Сольвейг, прижимавшуюся к подруге. На Элинор, все еще надеявшуюся, что лорд встанет на ее сторону, и на леди Дрисколл, уже готовившуюся к непростому разговору с супругом. Обвел глазами толпу, напряженно ожидающую его решения. Отыграться на отпрыске Дрисколла, стать благородным героем в глазах Лены и лишний раз доказать горожанам, что лорды королевства превыше всего чтят закон. Прямо три в одном.

— Возьмите свои слова обратно, леди Элинор.

— Что?!

— Возьмите свои слова обратно, леди. Или вы все же готовы пойти в храм?

Элинор почти плакала от обиды, кусала губы, переводила взгляд то на Бриана, то на мать и наконец пробормотала.

— Я беру свои слова обратно, — и развернулась было идти, но была остановлена спокойным.

— Простите, леди, но вынуждена просить сказать это так же громко, как обвинения.

— Да как ты!

— Леди Элинор.

Тон Бриана был холоден. Магистр уже начал уставать от этого представления.

— Я беру свои слова обратно! Довольна?! — злые слезы текли по прекрасному личику.

— Благодарю, леди, — холодный наклон головы. — Лорд, моей подруге нужен отдых. Прошу разрешить нам удалиться.

— Идите.

— Благодарю за мудрость и доброту, лорд.

Лена поклонилась, взяла под руку Сольвейг, и направилась в сторону дома.

— Стой!

— Да, леди?

— Как тебя зовут?

— Элена, леди.

— Кто отвечает за тебя перед законом?

— Я, леди. Но если хотите подать жалобу, обратитесь к магистру Ринвальду. Он — мой брат. А сейчас прошу меня извинить.

Их провожало молчание, несколько десятков удивленных взглядов и один взгляд задумчивый.

— Лена?

— Да?

— Лена, я…

— Сольвейг, я знаю, что ты этого не делала. Дай мне, пожалуйста, несколько минут, прийти в себя. А то сначала разозлилась на эту визгливую куклу, потом испугалась, когда появился лорд.

Девушки сидели на кухне. У Сольвейг в руках была чашка с отваром, у Лены — с вином. Домой они практически бежали. И сейчас Лена наслаждалась всеми прелестями своего традиционного постстрессового отката: переживала отложенные ярость, злость и страх.

— Ты испугалась?

— Очень.

— Но ты была такой спокойной.

— Понимаешь, я когда чувствую опасность, особенно если рядом кого-то нужно защитить, всегда такая становлюсь. Будто выключаю все эмоции, которые помешают решить проблему. Вот только потом эмоции возвращаются, и нужно каждую пережить. Не волнуйся. Не в первый раз такое. Скоро успокоюсь. Как ты себя чувствуешь?

— Уже лучше. Не могу поверить, что госпожа отказалась от обвинений. При всех. Она же такая гордая.

— Она просто избалованная дура. И больше тебе не госпожа. Ты у нас скоро мастером будешь. Вот, представь, приедет к тебе Элинор за платьем, а ты ей откажешь.

— Разве я могу?

— Сольвейг, ты будешь хозяйкой и сможешь отказать любому, кто тебе не понравится. Правда, всем отказывать нельзя, а то мы денег не заработаем, — улыбнулась Лена, — но леди Элинор готова внести в список первым номером.

— Она вовсе не злая.

— Возможно. Просто не умеет себя вести. Это простительно ребенку и совсем непозволительно для леди.

— Лена, а ты и правда была готова…

— Правда. Но рада, что не пришлось.

— Не знаю, чем заслужила, но я очень тебе благодарна!

— Ты — мой друг. И еще, Сольвейг, ни у этой леди, ни у ее родственников больше нет над тобой никакой власти. И если хоть кто-то из семьи Дрисколл приблизится к тебе, обещай, что скажешь мне или Рину.

— Ты расскажешь магистру о случившемся? — опустила глаза.

— Конечно, и архмастеру Гелену тоже. К Рину обиженная Элинор, конечно, не побежит, но вот к папочке своему запросто. Нужно предупредить.

— Прости. От меня одни проблемы, — Сольвейг повесила голову.

— Эй, ты что? Ты ни в чем не виновата и ничего плохого не сделала. Элинор напала и заслуженно получила по своему курносому носику. Пообещай сказать, если кто-то из них подойдет к тебе. Сольвейг?

— Обещаю.

— Отлично! О, а вот и Рин.

Магистр очень удивился, найдя девушек дома, и очень разозлился, узнав причину. Лена старалась изложить только факты, но непрожитая до конца злость прорывалась в интонациях и общем тоне повествования. Услышав имя Бриана маг перестал расхаживать по кухне и внимательно посмотрел на Лену. Та покачала головой, мол, позже объясню. А когда рассказ был закончен, и Сольвейг принялась извиняться, Рин спокойно посмотрел на девушку и с теплой улыбкой сказал:

— Вы ни в чем не виноваты, Сольвейг. Не нужно извиняться. Леди Элинор не имела права обвинять вас. Я рад, что Лена заступилась, хотя это должен был сделать я.

— Рин, вот только не нужно еще тебе себя винить. Ну пожалейте меня, хорошие мои, а? Я вас двоих покаянных одновременно не растормошу.

Лена скорчила смешную рожицу и с удовольствием заметила, как сначала Рин, а потом Сольвейг улыбнулись.

Лорд Дрисколл пребывал в безмятежнейшем расположении духа. После плотного и вкусного обеда, подкрепленного бокалом хорошего красного, он почивал в кабинете, наслаждаясь сытой негой. Жизнь была прекрасна. Прекраснее ее мог сделать только брак его красавицы Элинор с этим несносным мальчишкой, сыном Кормака. Лорд заслуженно считал Бриана гордецом, но признавал: более достойной партии для дочери не найти. Богат, знатен, на отличном счету у короля, Бриан сможет обеспечить его цветочку достойную жизнь. Дрисколл уже видел свою Элинор хозяйкой замка МакНуад и матерью наследника. Внучок был весь в него.

— Папа!

Рыдающая Элинор припала к могучей груди отца, плавно переходившей во внушительный живот. Тот немедленно проснулся и от неожиданности громко рыгнул.

— Папа! — брезгливо скривилась девушка.

— Элинор, вам не стоит беспокоить отца, когда он отдыхает.

В кабинет вошла леди Дрисколл, глубоко недовольная дочерью и за безобразную сцену на улице, и за поведение перед лордом МакНуад. Она вообще была недовольна дочерью, которую отец баловал сверх меры.