Гадюкинский мост - Ростислав Марченко

Я отполз по ложбинке дальше назад, откатился на десяток метров в сторону и выставил ствол АК из-под ели как раз вовремя, чтобы поймать при перебежке тройку фрицев, свалив одного наглухо, сорвав с его головы каску короткой очередью, и, как мне показалось, ранив второго. Добить упавшего на землю фрица не удалось. Упав наземь, тот сноровисто укатился в сторону, почти мгновенно пропав в растительности.

Слева, длинными очередями лупил ПКП третьего отделения.

– Егоров, сука, где ты! Давай быстрей, пока нас не перебили!

Ответа сержанта я не увидел, спереди слева прилетела очередь из МГ, засыпавшая мне лицо щепками, разбившая радиостанцию и оставившая две отметины на грудной пластине бронежилета, к моему изумлению не пробив его. Осознать свою удачу я, впрочем, вовремя не успел, рядом ширкнула еще одна наствольная граната, раздался взрыв – и меня отбросило в сторону.

Автомат куда-то улетел, рот был забит землей, в ушах стоял звон… Несмотря на то, что левая рука и нога не слушались, я укатился и отполз метров на тридцать назад и в сторону, укрылся за удобной елкой и попытался, осмотревшись, оценить обстановку. Впереди частыми короткими очередями работали два автомата остатков бугаевского отделения, Севастьянов тоже вроде пока держался, а вот ПКП третьего отделения уже молчал.

Чуть позже где-то впереди заработали автоматы Егорова и затрещал длинными очередями немецкий пулемет, но радоваться этому я не торопился, обнаружив шестерых немецких солдат – при ручном пулемете, винтовке с какой-то трубой на стволе и МП-40 в руках рослого широкоплечего парня в крытой сеткой каске, в галифе и с серебряными погонами на плечах полевого кителя, – что, не видя меня, короткими перебежками заходили Бугаеву в тыл.

Готовиться умирать в очередной раз было по-прежнему тяжко, ведь все же должно было случиться совсем не так…

Я вытащил свой ПЯ, подождал, пока немцы покажут мне спины, чуть выкатился из-за ели и полулежа оперся локтем о землю, ловя мушкой широкую спину залегшего с краю скопившейся группы пулеметчика. Немцы залегли и, видимо, высматривали, куда я делся и где сидит группа Бугаева.

Выстрел! Выстрел! Пулеметчик обмяк.

Выстрел! Выстрел! Ткнулся лицом в землю его второй номер, успевший только повернуть голову к товарищу.

Выстрел! Выстрел! Учуявший неладное и обернувшийся назад немецкий гранатометчик отбросил винтовку с трубой наствольного гранатомета на ней и рухнул наземь, зажимая пробитое пулей горло…

С немецким офицером мы друг в друга выстрелили одновременно. Вспышка на стволе смотрящего мне точно в лицо МП-40…

…Грохот грома. Я сижу на башне БМД и смотрю в закрытые американскими очками глаза улыбающегося сержанта Никишина.

– Как бы нам под первую в этом году грозу не попасть, товарищ лейтенант!

Грохот грома, вспышка, – и моя БМД летит куда-то в тартарары, ломая непонятно откуда взявшийся вокруг подлесок…

Традиционное начало очередной жизни я встречал практически в непрерывном шоке, на эксперименты времени уже не оставалось. Не прекращая размышлений, как я дошел до жизни такой и что со мной не так, машинально высказывал решения и размышления, машинально проводил разговор с председателем колхоза и руководством госпиталя, равнодушно показывал сержантам людей, ради которых мы будем рисковать жизнью, и только в ходе совета на дороге, встав на обочине, не доезжая высоты 43,1, где пришлось толкать речь перед бойцами, от шока и подавленного настроения, вызванного собственной никчемностью, удалось отойти.

Спасли меня возникшая злоба и желание доказать самому себе, что я всё-таки чего-то стою как строевой офицер. В конце концов, даже решил, что гадскому инопланетянину по итогам размышлений можно было быть благодарным, причём без всякого стокгольмского синдрома – вряд ли много солдат в жизнях своих получали шанс исправить совершенные в бою ошибки.

Большинство подобных мне деятелей, если разобраться, набиралось опыта или не успевало его набраться по принципу: «Выживает тот, кто сделает глупость последним».

В последней жизни я, в общем, большинства совершенных ранее ошибок избежал. Хотя и в очередной раз прилип на недооценке противника, но, если объективно оценивать свои действия, прилип бы на моем месте буквально кто угодно. То, что противник начнет так активно действовать, было последним, что от него можно было ожидать, с учетом его жалкого, с моей точки зрения, вооружения и положения.

В принципе, с точки зрения обороняющихся фрицев, им нужно было всего лишь затянуть бой до подхода немецкой колонны, однако командир немецкого подразделения, видимо, усиленного мотоциклетного взвода, рассудил иначе и принял решение уничтожить спешенную группу противника в лесу, воспользовавшись ее отрывом от пушек боевых машин и своим численным превосходством. Иначе сказать, хотя формально я наголову его превосходил в силах и огневой мощи, отойдя в глубину рощи, фриц сумел это превосходство нивелировать.

Расчет, что шестнадцать человек с поголовным вооружением автоматическим оружием, действуя против противника, вооруженного в основном винтовками, сумеют сохранить достаточное превосходство, и там не оправдался. В принципе, веди я себя более осторожно и не распыляй силы по чаще с целью своевременного обнаружения врага и нейтрализации попытки ударить мне в спину, может быть, что-то получилось бы иначе, но что вышло, то вышло. Имея минимум двойное численное преимущество, противник в этом случае в принципе и окружить мог бы запросто, а может, и до какой другой неприятной ситуации довести. Мне же хватило и случившегося.

Правильно командир немецкого подразделения решил действовать в случившемся варианте или нет – это вопрос весьма дискуссионный, коли два ведущих бой подразделения убились друг о друга, однако если опять же глянуть на его мотивы, решение действовать активно и воспользоваться почти двойным численным превосходством, затянув нас в центр рощи, несмотря на избыточную агрессивность, в принципе вполне логично, а если учесть, что заранее он вряд ли догадывался, что мы полностью вооружены автоматическим оружием, то и такая агрессивность вполне получает свое объяснение.

Это я представлял, с кем и с чем имею дело, а вот он увидел шестнадцать идиотов, слезших с танков и с дуру полезших на съедение в лес. Что он видел до этого на вооружении советской пехоты? ДП, ППД, мосинки и СВТ? Да шестнадцать человек с таким вооружением, судя по демонстрируемым немцами навыкам ближнего боя и взаимодействию со своими пулеметами, он бы сожрал на раз и практически без потерь. Просто рассек бы взвод на части, окружил либо связал боем и уничтожил поодиночке. А потом и к танкам по периметру рощи со своим противотанковым ружьем, несомненно, попытался бы подобраться. Смутный момент тут разве только то, почему немцы, столкнувшись с довольно плотным огнем автоматического оружия, не остыли. Но если они больших потерь с ходу не несли и верили в командира, даже он снимается.