Вожак - Александра Лисина

— Ну, хватит, — не выдержала Гончая. — Выкинь его куда-нибудь, чтобы не портил воздух, и будь так добр, избавь меня от подробностей.

Из кустов донесся тихий смешок, а потом — шорох оттаскиваемого в сторону тела: кажется, Шир не видел ничего зазорного в том, чтобы выполнять работу могильщика. Нет, закапывать по всем правилам пересмешника он вряд ли станет. Но то, что даже не возразил, уже любопытно. Возиться со смердящим трупом четырехсотлетнего кровососа — занятие не из благородных. Но он без возражений за него взялся и даже посмеивается над какой-то славной шуткой.

— Ты, наверное, плохо разглядела того зверя, Бел. Согласись, он был красивый?

— Здоровый он был! — фыркнула Гончая, не оборачиваясь. — И зубастый! А еще — пушистый, как мой любимый ковер!

— Это тот, который красный? — отчего-то оживился охотник. — С цветочками?

— Зеленый! В крапинку!

— Бел, ты становишься редкостной врединой, когда раздражаешься, — с понимающей улыбкой заметил Шир, неожиданно появляясь на поляне.

— А ты — слишком благодушным, когда не получаешь по холке.

— Эх, Бел, — притворно вздохнул охотник, звучно отряхивая ладони и присаживаясь возле ясеня. — Скорее бы уже хозяин вернулся: без него ты такая колючая… Вот если бы он был здесь, то сразу бы признал, что зверушка милая и чудесная. А еще — на редкость сильная, красивая и вообще…

Тирриниэль чуть не закашлялся, вспомнив монстра, который в холке легко достал бы ему до подбородка. Здоровенная, просто чудовищно огромная тварь! Волчище, а не волк! Настоящий ужас этих земель, после хмеры, конечно!

Белка, обернувшись, пару мгновений изучала подозрительно веселое лицо друга, после чего вздохнула, не найдя в его глазах ни капли раскаяния, и едва слышно пробурчала:

— Хвастун.

А потом завернулась в плащ, устроилась между корней ясеня и, не обращая внимания на непонимающие лица спутников, быстро уснула.

К следующему полудню они вышли к озеру, которое Белка назвала Мутным, а Шир — Вонючим. В чем-то, надо признать, они оба были правы, потому что по цвету вода напоминала застоявшиеся помои, а запах…

Стрегон выразительно поморщился. Запахом помои далеко уступали озерной воде. И если бы полуэльфа попросили сравнить, он бы предпочел оставшуюся жизнь провести в смердящей сточной канаве, чем хотя бы полдня пробыть возле озера с умопомрачительными по силе «ароматами», когда надо было дышать через влажную ткань, дабы не упасть в обморок.

К счастью, Белка не стала рисковать здоровьем спутников — остановилась на самом далеком от озера пригорке, где мерзкое, медленно колыхающееся болото (а по консистенции озеро действительно напоминало болото) почти не было видно за стройным рядком пушистых кустиков. Здесь почти постоянно дул ветерок, смягчающий наиотвратительнейшие запахи, из-под земли бил поистине ледяной ключ и прекрасно обозревались ближайшие окрестности вплоть до стены непролазного леса, окружившего это мерзкое местечко со всех сторон.

— Зачем мы здесь? — прогнусавил Лакр, старательно зажимая пальцами нос. — Бел, ты куда нас привела?

— Сядь и не отсвечивай, — вместо ответа велела Белка.

Братья с подозрением на нее покосились, но ни Гончая, ни Шир не порывались завязывать тканью чуткие ноздри. Может, притерпелись за годы? Все же не первый раз тут — вон как охотник деловито осматривается.

Эльфы болезненно скривились, когда озерные пары вновь долетели до пригорка. Попытались пересесть подальше, но куда там — едва они приподнялись, Гончая так рыкнула, что даже Тиль предпочел вернуться обратно. Только взглядом спросил, в чем дело, но ответа не дождался и, вздохнув про себя, принялся глазеть туда, куда уже не первую минуту непрерывно смотрела Белка, пытаясь понять, но не имея никакого желания выспрашивать. Когда нетерпеливый Лакр за второй вопрос нарвался на удар в бок, а затем узрел у носа внушительный кулак Шира, тут даже дурак бы понял, что дело серьезное.

Странно, что поутру охотник уже не был таким благодушным, как ночью. Темные глаза снова стали колючими и злыми, чуткие ноздри беспрестанно подрагивали, на скулах ходили желваки, сильные пальцы время от времени касались рукоятей мечей, а тревожный взгляд то и дело возвращался к напряженно изучающей озеро Гончей. Охотник то ли молча спрашивал ее о чем-то, то ли ждал какого-то знака — Тирриниэль не понял. Но у эльфа все равно осталось впечатление, что Шир не слишком представлял, зачем они здесь, и ему изрядно не нравилась здешняя местность.

— Пойду пройдусь, — вдруг сообщила Белка. — Шир, присмотри.

— Я с тобой.

— Нет, — отрезала Гончая. — Двоим там делать нечего. Да и не тронут меня, если что. А с тобой могу и не успеть.

— Тогда мы прикроем? — вопросительно посмотрел он.

— Раньше времени только не вмешивайтесь. Я позову, если что.

Охотник вздохнул, услышав знакомую сталь в ее голосе, а она, игнорируя беспокойство эльфов, оставив мечи и заплечный мешок, начала спускаться по пологому склону. Шир, прикусив губу, проводил ее взглядом до самого низа, а потом отрывисто бросил:

— Берите луки и арбалеты, у кого есть. Если будет знак, начнете стрелять во все, что движется.

— В чем дело? — нахмурился Тирриниэль.

— Еще не знаю. Но, полагаю, скоро все выяснится.

— Зачем Бел это делает?

— Это опасно? — вмешался Стрегон, которому происходящее нравилось все меньше и меньше.

Шир неподвижным взглядом уставился на озеро, словно пытался рассмотреть в толще мутной воды далекое дно, а потом медленно кивнул.

— Там, где собираются хмеры, всегда опасно.

Белка шла быстро, но по-прежнему совершенно бесшумно. Шла, не оставляя следов на высохшей от зноя земле и почти не замечая мерзкого запаха. Она даже не замедлилась, когда ей в лицо ударил тяжелый смрад, но при этом неотрывно следила за кромкой леса, стараясь понять, правильно ли угадала. Верно ли расслышала поступь идущей по чужим следам стаи? И не ошиблась ли в вожаке?

Она знала, что на Шира можно положиться. Он не даст Тилю сделать глупость, удержит пылкого Лана, образумит Картиса. Без труда сдержит порыв неистовых и порой излишне заботливых братьев. И конечно же найдет аргументы для растерянного Стрегона, похоже, все еще не забывшего те обидные слова, которыми они в последний раз обменялись.

Она знала, что охотник справится. Он всегда справлялся, поэтому, собственно, и носил звание вожака в своей непростой стае на протяжении почти двадцати лет. Шир знал ее, как никто из смертных. Верил безоговорочно. Был готов поддержать во всем. А если и спорил, то больше для собственного успокоения, чтобы, как он говорил, лишний раз убедиться, что напарница не умеет ошибаться.

От последней мысли Белка поежилась. На самом деле она ошибалась, причем не раз, просто это случалось настолько редко, что короткоживущие люди быстро забывали о ее промахах. Одну такую ошибку она совершила сейчас, и теперь сердце беспокойно колотилось в груди, откуда-то из глубины снова поднимала голову свирепая хмера, по шее градом катился пот, а пальцы сами собой начинали сгибаться в подобие когтистой пятерни. Готовые одним махом снести голову непочтительному самцу, если тот рискнет подойти слишком близко, или распороть брюхо старой самке, если та вздумает заворчать. Белка могла даже схватиться со здешним вожаком, если тот решит, что его право оспорено. И в этом случае людям лучше держаться подальше и не знать, что Мутное озеро вот уже девять тысячелетий как облюбовано костяными кошками в качестве лежки. А в последние пятьсот лет и вовсе использовалось как огромное, хорошо укрытое и тщательно охраняемое гнездо.