Проклятие обреченных - Наталия Кочелаева

Теплоход пришел большой, туристический трехпалубный гигант «Иван Тургенев», и Аня сочла это доброй приметой, потому что как раз сегодня она взяла с собой томик «Записок охотника», давно собиралась прочитать, но все не могла собраться с силами.

«Похоже, и на этот раз не прочту. Какие нарядные люди, сразу видно, из Москвы. На этой тетке фиолетовое платье выглядит ужасно, мне бы оно пошло гораздо больше. Конечно, будь оно на три размера меньше. А золотища-то на ней! Вульгарно нацеплять на себя столько золота с утра пораньше!»

Фиолетовая тетка говорила громко, словно в трубу трубила:

– Женечка! Женечка, я с Кирой Аркадьевной пойду в краеведческий музей! Здесь рядом! А ты погуляй по набережной, но не забудь головной убор! Слышишь, Женечка? Стоянка четыре часа, мы еще успеем зайти на базар! Купим черешни! Женечка, ты будешь есть черешню? Еще я хочу купить рыбы, говорят, здесь чудесно коптят рыбу… Ох, сколько хлопот, сколько хлопот, называется, отдыхать поехали, да мне дома было бы спокойнее!

Аня вытянула шею и с изумлением обнаружила, что Женечка – это вовсе не «она», а совсем даже «он» – стильный парень в джинсах. Фиолетовая хлопотунья, должно быть его маменька, была ниже сына на голову и, произнося свой монолог, наставительно тыкала пухлым пальчиком в его грудь. Тот кивал с насмешливой покорностью, длинные пряди волос падали ему на лицо, он отбрасывал их необыкновенно красивым жестом. Наверное, Ане не стоило так откровенно на него глазеть – он почувствовал ее взгляд, поднял голову и, прежде чем она успела отвести глаза, улыбнулся ей.

– Женечка, куда ты смотришь? Ты меня слушаешь? Надень панамочку, иначе у тебя будет солнечный удар!

Аня фыркнула. Это же надо – «панамочку»!

И кажется, только успела отвернуться от окна, как хлопнула дверь и этот, длинноволосый, уже подскочил к ее столику.

– У вас свободно?

Смешно. Во всем кафе был занят только один столик – ее.

– Пожалуйста, – церемонно кивнула Аня, но не сдержала улыбки.

– Мороженого, фруктов каких-нибудь, ну и шампанского, – бросил он подошедшей официантке.

– Фруктов никаких нет. И шампанского нет. Бар работает с шести часов, – с удовольствием сообщила та.

– Вот это да! Тогда я вас больше не задерживаю.

Она пожала плечами и ушла.

– Что ж, думаю, благодаря моей матушке вы уже знаете, как меня кликают. Женечка – значит Евгений. А ваше имя я могу узнать?

– Анна.

– Прекрасное имя. Знаете, Анна, я хотел угостить вас шампанским. Но…

– Не беда. Выпьем минеральной воды.

– А знаете, у меня в каюте есть шампанское. Хотите, поднимемся на борт, заодно покажу вам теплоход? В салоне такие забавные картины.

Анечка поднялась, стараясь не спешить.

…В роскошной каюте первого класса («Первый класс «А», как в школе», – сообщил Евгений) было очень жарко, шампанское тоже нагрелось, и добрая половина пролилась – неудержимой струей белой пены. Влага попала Анечке на блузку, она смеялась, поправляя, отлепляя щепотками влажную ткань, а у Евгения вдруг потемнело лицо, он шагнул, рванул ее к себе и поцеловал в смеющийся рот так, что зубы больно стукнули о зубы. Он опрокинул ее на диван, навалился, смял, и она заметила, что на потолке каюты качаются, трепещут солнечные зайчики.

А забавных-то картин в салоне она так и не увидела.

– Анна Алексеевна знает, где растут молодильные яблочки, – поговаривал оператор Валера, сам сморщенный, как полусъедобный гриб строчок. Валера был давним и безответным поклонником Анны и почти столь же давно привык посмеиваться над собственным чувством. – Среди молоденьких таких не найти. Ну куколка, вылитая куколка!

Быть может, дело в том, что работа стала для нее настоящим счастьем? Тщательно обдумывать наряд и макияж, почти каждый день доверять свою голову сноровистым рукам парикмахера, репетировать перед зеркалом корректную, но и ослепительную улыбку, чтобы блеснуть ею в эфире… А эта щекотная радость, когда тебя узнают на улице, – от нее хочется прыгать, визжать, бить в ладоши, Анна за столько лет так и не привыкла к ней!

Когда женщина так счастлива – ей суждено на долгие годы оставаться легкой, молодой и привлекательной. Вот уж в самом деле жизнь удалась! Она живет в светлой, просторной квартире, и не успевает чего-то захотеть, как все сбывается! Заботливый и внимательный муж, мудрая мать (завидное здоровье для ее возраста, тьфу-тьфу-тьфу) и чудесный сын, похожий на маленького принца с далекой планеты. Беды и горести не имеют к Анне никакого отношения. Дурное случается только с дурными людьми, трагедии бывают у людей невоспитанных. Например, измены. Как можно допустить себя до такого? Вот, предположим на нее, Анну, обращают внимание мужчины. И немудрено. Она недурна, следит за собой, а с тех пор, как села за руль, вообще стала очень интересна! Правда, муж немного дулся, когда она заявила о своем желании непременно водить автомобиль, по его мнению, это не женское дело, ну да это пустяки! В какой семье не бывает время от времени небольших разногласий? Вероятно, Вадим просто за нее беспокоится. Так вот – она же остается верной женой, хорошей матерью, хранительницей домашнего очага.

Тут Анна немного кривила душой. Домашний очаг, хранимый небрежной рукой, то еле тлел, то угрожающе вспыхивал.

– Не делайте из еды культа! – весело приговаривала она, когда супруг начинал выражать свое отвращение к бутербродам, пельменям да к пирожным – из кулинарии на углу.

Из стирки и уборки она тоже не делала культа. Постельное белье кое-как загружала в машинку – та и стирала, и полоскала, и отжимала, и сушила, только песенки не пела. Гладить Анна давно отказалась наотрез – еще чего не хватало, целыми днями торчать у доски! Да и потом, она читала где-то, что спать на неглаженом белье полезнее для здоровья!

– Пыль тоже полезна для здоровья? – негромко спрашивала Римма свою дочку.

– Мам, мне некогда. И к тому же я испорчу маникюр, а у меня…

– Знаю, знаю, эфир. Ладно, сама протру.

– Мам, а почему ты никогда пирогов не печешь? – спросил как-то за ужином Сережа.

Анна посмотрела на сына, как будто в первый раз его увидела. Как время-то бежит! Он уже в одиннадцатом классе, давно прекратились нескончаемые детские хвори. Мальчик вытянулся, раздался в плечах. Он по-прежнему занимается танцами – уже не только классическими, но и спортивными. «Только танец живота я пока не освоил», – шутит он порой. Сережка второй год танцует в шоу-балете «Антре», на их представления ходит много людей, а кое-кто из его старших товарищей по шоу уже сделал неплохую карьеру в столицах.

Танцы облегчили ему пору полового созревания, решили проблему общения, он нравится девочкам. Кожа лица не по-мальчишески чистая, кудри падают на лоб. Шоколадные глаза смотрят вопрошающе, розов рот… И вот вдруг – такой неуместный, неудобный, дурацкий вопрос.