Остановись (сборник рассказов) - Евгения Романчук

В то время, когда Габриель полностью растворялась в упоительном плену январского подарка, девушка с перевязанной ногой, по-прежнему лежащая в том же положении, грустно уставилась в одну точку, обволакивая себя тревожными мыслями. Лицо девушки выражало тоску и сожаление, а глаза — глубокую печаль. Ее муж, удобно разместившись на верхней полке и увлеченно переворачивая страницы последнего номера спортивного журнала, встревожено посмотрел на жену и спокойным, приемлемо-командным голосом произнес: «Ада, перестань», — на что девушка поспешила отвернуться, скрывая слезу, одиноко катившуюся по левой щеке. Откидывая изученный от корки до корчи журнал, мужчина заметно согнулся, приняв сидячее положение, и, внимательно посмотрев на супругу сверху вниз, добавил:

— Любимая, нельзя так раскисать.

Девушка ничего не ответила. Она лишь вынужденно на время закрыла глаза в попытках подавить нагнетающее огорчение.

— Ты устала, и тебе надо бы поспать. А ты вместо этого терзаешь себя ненужными мыслями, — продолжил говорить мужчина, в принципе не ожидая никакой ответной реакции. — В конце концов, это ведь не самое страшное в жизни!

— Да, знаю я, Филипп! Я все знаю! — отгоняя состояние несговорчивости и молчания, выпалила девушка. — Просто… Мне так хотелось, чтобы все было идеально. И вот…

— Милая, но ведь так не бывает, — попытался снова взять под контроль беспокойный разговор мужчина, сочувствующе улыбаясь жене.

— Ты еще скажи свою коронную и вечную фразу: «Все, что не делается, делается к лучшему», чтобы мне вообще легче стало! — фыркнула Ада, наиграно размахивая в воздухе руками.

Филипп же предпочел ответить молчанием, по-видимому, осознавая, что всякие слова в эту минуту будут звучать нелепо. Мужчина нисколько не обиделся на резкость. Он хорошо знал свою супругу и слишком сильно ее любил, чтобы относиться ко всему без понимания. Молодой человек неуклюже спустился с полки, при этом задевая ногой забитый продуктами разложенный столик. Но, не придав подступившей от удара боли особого значения, Филипп, подойдя к жене, заботливо окутал ее выданным проводницей одеялом. Без лишних слов с теплотой и нежностью поцеловав молодую женщину в щечку, мужчина поспешил вернуться на прежнее место. Ада же, усердно разгоняющая навеянные расстроенные чувства, с глубоким вздохом тихонечко произнесла самой себе: «Вот и покатались на лыжах…». После чего девушка закрыла глаза на этот раз для того, чтобы попытаться заснуть.

Возвращенная из страны иллюзий, Габриель, словно разочарованный ребенок, обиженно смотрела на пустую обвертку доеденной шоколадки. Девушка уже давно заметила, что ее страсть к сладкому успела перерасти в маниакальную болезнь, поэтому в очередной раз Габби снова убедилась в том, что надо бы себя попридержать в отношении шоколада. Однако на основе предыдущего опыта девушка была уверена, что данная «безумная» мысль сохраниться в ее голове до следующего вкусного кондитерского изделия.

Молодой человек, лежащий на верхней полке над девушкой, вдруг громко закашлял. Тяжело и лениво меняя положение, он повернулся к продувающему окну лицом, а затем снова затих, погружаясь в глубокий сон.

Габриель чувствовала, как усталость овладевает всем ее телом, и, возможно, девушка тоже не отказалась бы поспать, но дурацкие мысли не давали ей покоя. Идея о том, что сейчас она мчится к неожидающему ее визита человеку лишь для того, чтобы навсегда с ним попрощаться, просто ела ее изнутри. Габриель как никогда в своей жизни боялась опоздать. Она прекрасно понимала, что спонтанная встреча и искренние слова, которые она намеревалась произнести, не изменят сложившуюся ситуацию: ОН уедет, как это было запланировано, а она, довольная своей инициативностью и смелостью, останется здесь, чтобы однажды разделить свою судьбу с совершенно другим человеком, при этом до последних дней с теплотой и благодарностью питая в душе все то, что объединяло ее именно с НИМ. Так и будет. Каждый построит свою жизнь в такой степени, которая станет соответствовать его статусу, приоритетам, принципам. Оба найдут себя в этом мире и создадут все то, что люди накапливают годами, для того, чтобы в старости, оглянувшись назад, почувствовать где-то гордость, где-то умиление, а где-то спокойствие за прожитые годы. Они познают снова счастье, но на этот раз, увы, уже отдельно друг от друга, храня лишь легкие воспоминания о первой и страстной любви. Именно так все и будет…

Прошло несколько часов. Мужчина на верхней полке по-прежнему спал как убитый. Габриель в разваленном сидячем положении периодически дремала с надетыми наушниками, передающими убаюкивающую подборку стареньких баллад. Супружеская пара, размещавшаяся напротив, покинула поезд где-то в четвертом часу. Но через некоторое время после их ухода на свободные места того же купе пришли новые люди, державшие путь в своем строго обозначенном направлении, а также имеющие собственные веские причины подобной дислокации. Одной из прибывших была женщина сорока девяти лет, с коротко остриженными и аккуратно уложенными волосами, окрашенными в пепельный цвет, округлым лицом с минимумом косметики, однако с заметными кругами под глазами. Она путешествовала с сыном, который как преданный лакей послушно занес в вагон багаж, выполняя всякое поручение привередливой хозяйки. Расположившись на месте и пододвинувшись к окну так, чтобы изливающий свет был максимально использован, женщина принялась за свое любимейшее занятие — чтение. На этот раз жертвой ее внимания стала не раз перечитанная, однако, от этого ставшая еще более обожаемой, книга Джейн Остен «Доводы рассудка». Жадно внимая текст каждой страницы, женщина все глубже и глубже погружалась в удивительный мир воображения, абстрагируясь от внешнего реального мира. Ее сын, выложив на столик пакет с яблоками и горстку карамельных конфет на тот случай, если возникнет желание что-то пожевать, принялся разгадывать наиболее предпочтительный вид кроссворда — перечень различных слов необходимо правильно вписать в пустые клетки без каких-либо замудренных вопросов, которые вечно приводили парня в ярость, когда тот не знал верного ответа. То хмурясь, то расплываясь в самодовольной улыбке, молодой человек поспешно водил шариковой ручкой по газетной бумаге, каждые полчаса прерываясь и совершая прогулку к тамбуру для перекура. После очередного такого похода, когда молодой человек, окутанный табачным дымом, швырнул на столик измятую газету, хорошо убедившись в том, что все самое путное уже разгадано им, вдруг его мать, не отрывая взгляда от сто двадцать четвертой страницы, в одной тональности, размеренно произнесла:

— Ты слишком часто куришь. Тебе надо бы попытаться делать это пореже.

Молодой человек не нашел, как бы возразить данному замечанию, поэтому вместо этого с согласием кивнул матери головой.

— Дэниел, пожалуйста, скажи, что все будет хорошо, — резко закрывая книгу и на этот раз глядя на сына, взволнованно заговорила женщина. — Ведь будет? Правда?

Молодой человек не успел еще ничего сказать, как вдруг с нарастающим эффектом из бокового кармана брюк парня заиграла иностранная музыка мобильного телефона, которая импульсом волнения отразилась внутри Дэниела. Ему вдруг вспомнилась родная сестра, которой было велено присматривать за больным, слабым отцом, пока остальные члены ее семьи будут трястись в душных поездах. Дэниел хорошо помнил уговор: за время поездки они не будут созваниваться друг с другом, а если все-таки Сесиль позвонит, то это будет означать только одно: жизнь любимого человека, за которую все трое готовы вечно бороться из последних сил, покинула измученное тело. Обычная договоренность, неизвестная другим и навесившая огромную ответственность на телефонный звонок, признанный сообщить о самом страшном горе. Простой, может быть, отчасти жестокий договор.