Логово - Виктор Точинов

Разговор шел как обычно, но завершился на неожиданной ноте. У Генерала спросили прямо: не устал ли он со всем этим возиться? Вникать во все мелочи и разбираться со всеми проблемами? Никто, упаси боже, не говорит об уходе на покой, его бесценный опыт еще не раз пригодится, но есть мнение, что Генералу стоило бы передать нити оперативного управления более молодым заместителям, а самому заняться общим руководством…

Сослагательное по форме, это предложение на деле было недвусмысленным приказом.

И Генерал понял – всё. Конец. Дальнейшее – вопрос времени.

Спасти его могло чудо. Удача, которая вдруг свалится в руки. И она свалилась.

Теперь главное – не упустить. Чужих глаз, внимательно наблюдающих за ним – а теперь втройне внимательно —хватает. И Генерал сдержал порыв немедленно отозвать Эскулапа из командировки и приказать ему сейчас же заняться уникальным объектом. Ни к чему давать повод для домыслов. Пусть все идет своим чередом. Три-четыре дня уже ничего не решат…

Ей не везло, никогда и ни в чем, – с самого детства.

Наташа привыкла к тому, что бутерброд всегда падал маслом вниз, что автобус всегда уходил из-под носа, что на экзаменах она всегда вытягивала единственный невыученный билет. И к тому, что начиная с десятого класса влюблялась в мужчин себя старше, и обычно женатых, игнорировавших смешную веснушчатую девчонку, – тоже привыкла.

Она не сдавалась и не опускала руки, даже шутила, что на конкурсе невезучих займет лишь второе место – именно вследствие своей редкостной невезучести. И всегда рассчитывала свои действия, исходя из наихудшего из возможных вариантов. Принимала отсутствие удачи как постулат, как начальное жизненное условие, бороться с которым можно лишь терпением и настойчивостью.

Но сегодняшний день побил все рекорды невезения. Помогла, называется… Спасла. Выручила. Заманила, буквально за рукав притащила в волчью пасть – и сама угодила туда же.

Ей хотелось выть и рыдать, но она не могла – рот затыкал кляп, и не какая-нибудь подвернувшаяся под руку тряпка, но нечто, именно для этого и предназначенное, резиново-упругое, с приделанными завязками, сходящимися сзади, на шее, и их там не завязали, а застегнули с легким щелчком.

Она полулежала на чем-то жестком, руки и ноги были связаны. Она пыталась что-то сделать, в памяти нечто такое смутно брезжило, прорывалось сквозь испуг – что можно ослабить и даже сбросить путы, полностью расслабив мышцы. Но результатом всех усилий – отчаянных и не слишком осмысленных —стала лишь фраза одного из похитителей, короткая и равнодушная:

– Будешь елозить – зажму нос. Бельевой прищепкой.

Сидевший с другой стороны молчал. Придерживал ее, когда машина тормозила и поворачивала, и норовил при этом, словно случайно, коснуться Наташиной груди. Потом, войдя во вкус, стал щупать нагло, не дожидаясь поворотов.

Она мычала протестующе, и тот, первый, обратил внимание. Скомандовал лаконично:

– Отставить!

Похоже, он был у похитителей за главного – рука, совсем уж хамски поползшая Наташе за вырез блузки, отдернулась. Но радоваться было рано, потому что главный добавил:

– Успеешь. Наиграемся.

Глаза почему-то не завязали. И, чуть привыкнув к полумраку, она стала осматриваться – должен быть какой-то путь к спасению, нечего рассчитывать, что с неба свалится помощь и все закончится хеппиэндом. С её-то везением не стоит и мечтать.

Андрей лежал на днище фургончика, неподвижно, лицом вниз. Руки стянуты за спиной ремнем с пряжкой непонятной конструкции (почему не наручниками? – мимолетно удивилась она). Значит жив, трупам руки связывать ни к чему. Но, похоже, без сознания. Надо понимать, инъекция (Наташа мельком успела заметить шприц) была либо снотворная, либо обездвиживающая… Похитителей в кузове трое. Двое стиснули Наташу с боков, третий сидит на откидном сидении возле двери, через которую их с Андреем втащили внутрь. А задняя завалена разным хламом – два запасных колеса, деревянные ящики, что-то еще непонятное, прикрытое брезентом… В общем, не распахнешь и на ходу не выскочишь, даже если и удастся каким-то чудом освободить руки и ноги.

Микроавтобус не пассажирский, окон нет. Куда везут – не понять. Сквозь лобовое стекло тоже ничего не разглядеть, водительская кабина отделена от кузова непрозрачной перегородкой с крохотным окошечком. И сквозь него с Наташиного места видно лишь, что водитель там не один, кто-то сидит и справа…

Диспозиция ясна. Неясно, что можно предпринять при таком раскладе. Точнее, ясно – ничего тут не сделаешь.

Не повезло, так уж не повезло.

Остается одно – ждать, что сделают похитители. Насчет этого подозрения у Наташи были самые мрачные. Глаза ей не завязали – раз. Своих лиц не прячут – два. Если верить криминальной хронике, с людьми, похищенными для выкупа, так не обходятся. Опять же главный намекнул открытым текстом…

Она полулежала, полусидела – неподвижная, спеленатая, беспомощная – и, как ни странно, именно это в конце концов напрочь убило испуг и отчаяние. Страх, наверное, нуждается в каких-то внешних проявлениях. В криках ли, в неконтролируемых ли движениях… Наташа могла только думать – и больше ничего. И страх ушел. Исчез. Осталась уверенность – все так плохо, что хуже не станет, что ни делай.

И она стала делать – теперь уже без паники, с обычной своей обстоятельной настойчивостью.

Эскулап по натуре был скептиком.

И не питал особых надежд, что Руслану или Мастеру удастся схватить сбежавшего объекта. Если уж не взяли сразу, по горячему следу, то теперь и не возьмут. Оба будут искать – но не исчезнувшего, а возможность вцепиться в глотку коллеге-конкуренту, обвинив того виновником провала…

Вполне возможно, что труп существа, первым перешагнувшего обратно барьер между человеком и зверем, валяется сейчас где-нибудь в болоте. И разлагается без всякой пользы для науки.

(Нет, конечно, Ростовцев не был первым, мысленно поправил себя Эскулап. В его коллекции хранилось свыше семисот упоминаний о случаях ликантропии. И некоторые подробности старых историй заставляли думать, что ремиссии случались не только в сказках… Но Ростовцев был первым искусственно созданным ликантропом, вернувшимся в человеческое обличье…)

Не менее вероятен и другой исход, рассуждал Эскулап, – в какой-нибудь медчасти без вывески, принадлежащей родственному Конторе ведомству, специалисты сейчас яростно скребут затылки, глядя на результаты анализов найденного в лесу человека.

И даже самая благоприятная возможность – ликантропа доставляют к нему на операционный стол – Эскулапа не радовала.

Во-первых, очень многие будут сверлить глазами спину и толкать под руку – отношения Эскулапа и его команды со специалистами «ФТ» были чуть получше, чем у Руслана с Мастером, но не намного.

Во-вторых, устройство некоторых хитрых игрушек можно понять, лишь сломав их. А можно – даже сломав – не понять. Много лет назад Эскулап читал один фантастический рассказ – не то о гусыне, не то об индюшке, начавшей вдруг нести золотые яйца. В полном смысле золотые – скорлупа была из чистого аурума. Ученые мужи не смогли понять механику процесса щадящими методами исследования… А убить и вскрыть птичку так и не решились – единственный и неповторимый экземпляр…