Крылья - Юрий Нестеренко

Я поняла, что мне не прорваться, и метнулась в сторону, словно йитл, преследуемый твурком. Но они настигали. Черт возьми, там были рослые длинноногие аньйо, для которых снег был не таким глубоким, как для меня; к тому же я только-только оправилась после тяжелой болезни. Я слышала злое хриплое дыхание у себя за спиной, потом кто-то схватил меня за плащ, я вырвалась, но тут же меня ухватили за волосы и дернули назад, я с трудом устояла на ногах, но сильный удар между крыльев повалил меня в снег…

Это был конец. Я знала, что они больше не собираются меня арестовывать. Дело было уже не в том, что я заколола сына губернатора. Я ранила или убила нескольких постояльцев, я подожгла трактир — теперь меня просто растерзают. Они вне себя от ярости. Потом, может быть, они остынут и одумаются, но будет поздно…

— Йарре! — что есть сил закричала я под градом сыпавшихся ударов. — Йарре!!!

У меня выбили шпагу, я корчилась в снегу, пытаясь прикрыть голову. Плащ на меху смягчал удары, но кто-то догадливый уже сдирал его с меня. «Мечом ее, мечом! Где солдат?!» — визгливо крикнул еще кто-то.

И вдруг над головой у меня раздался трубный рев и сразу следом за ним — вопль агонии. Побои прекратились. Я повернулась и подняла голову как раз вовремя, чтобы увидеть, как один из моих врагов летит по воздуху со вспоротым животом. Другой рухнул в снег рядом, забрызгав меня кровью; половина его черепа была снесена ударом могучего копыта. Еще один валялся без движения чуть поодаль. Остальные с криками разбегались кто куда. Йарре, великолепный и страшный, возвышался надо мной, как демон мщения. С его рогов капала кровь, а на шее болтался обрывок веревки, которой он был привязан в стойле.

Дрожа как в лихорадке, я кое-как натянула полусорванный плащ, подобрала в снегу свою сумку и шпагу, поднялась и обняла тйорла за шею. Горячие слезы уже наполнили мои глаза, я чувствовала, что вот-вот разрыдаюсь. Но расслабляться было рано — мои враги, убедившиеся, что на них обрушилась не небесная кара и не адский демон, а всего лишь тйорл, устремились к своим собственным животным; другие бежали к нам с вырванными из ограды кольями… Я попыталась взобраться на Йарре; он был не оседлан, и без стремени это было не так-то просто сделать, особенно в моем тогдашнем состоянии. Но он сам все понял и опустился на колени, помогая мне сесть.

— Вперед, мальчик, — шепнула я, хватаясь за липкие от крови рога. — Вперед!

И он помчался вперед, словно под ногами у него был не снег, а прекрасная мощеная дорога. Я оглянулась через плечо и увидела пять или шесть преследователей, а также пламя, вырывавшееся из окон «Серебряного тйорла». Да, тетушка Майла, так-то я отплатила тебе за заботу… Но что мне оставалось делать?

Сзади хлопнул выстрел. Отчим научил меня не бояться выстрелов — пуля летит быстрее звука, поэтому, если ты слышишь выстрел, значит, угроза уже миновала. Да и попасть из пистолета, скача на тйорле и по скачущей же мишени, — дело чрезвычайно сложное, если только стрелять не в упор, а этой возможности мы с Йарре давать им не собирались. Недаром говорят: пуля — дура. Выходит, у кого-то из них есть пистолет, может быть, даже не у одного. Странно, что они не начали палить раньше. Впрочем, ничего странного, ведь, стреляя в толпе, наверняка попадешь не в того, в кого хочешь. Сама я хоть и умела обращаться с пистолетом, не взяла его с собой. Во-первых, ранайский закон запрещает носить огнестрельное оружие несовершеннолетним, а во-вторых, штука эта весьма бесполезная. С одним врагом я справлюсь и шпагой, а против толпы пистолет, нуждающийся в долгой перезарядке после каждого выстрела да еще дающий осечки, — не защита.

Все-таки я пригнулась к холке тйорла, и вовремя — следующая пуля просвистела над моей головой. Я понимала, что Йарре старается изо всех сил, и все же еще сильнее сжала каблуками его бока.

Кавалеристы используют шпоры, которые больно колют бока тйорлов, но я никогда не позволяла себе такого варварства.

Мы мчались по занесенной снегом дороге, где лишь одинокая цепочка следов обозначала единственного проехавшего после снегопада всадника. Было гораздо теплее, чем в тот день, когда я чуть не погибла в метель, и все же на такой скорости встречный воздух обжигал холодом лицо и уши. По мне выстрелили еще раз, после чего, как видно, у преследователей кончилось заряженное оружие, а перезаряжать его на полном скаку — тот еще акробатический номер, одна засыпка пороха чего стоит… Однако, обернувшись через плечо, я увидела сквозь клубившуюся за копытами Йарре снежную пыль и поняла, что мои враги не оставили своих намерений, хотя расстояние между нами и продолжало постепенно увеличиваться. Не знаю, сколько времени длилась эта бешеная скачка — тогда мне казалось, что целую вечность, хотя на самом деле, наверное, не больше часа. Под конец уже только трое охотников продолжали погоню — остальные отстали раньше; но вот, оглянувшись в очередной раз, я увидела, что сдались и эти. Похоже, им было со мной по пути, так как они не повернули обратно, а лишь позволили своим тйорлам перейти на шаг. Это мне не понравилось, так что пришлось гнать Йарре вскачь, пока они окончательно не скрылись из виду.

Впереди показалась река. По льду с тихим шелестом полз ройк — легкий речной купеческий корабль. Летом при хорошем ветре ройки ходят под парусом, а при штиле или встречном ветре их тянут на длинных канатах тйорлы, идущие по берегу; вдоль рек имеются станции, где можно нанять тягловых животных и погонщика. Зимой, в общем, все то же самое, только корабль ставят на полозья. В тот день ветра почти не было, так что шестерка тйорлов-тяжеловозов мерно шагала вдоль реки, волоча за собой торговое судно. Довольно часто в зимнее время животных пускают прямо по речному льду (для этого существуют специальные подковы с шипами), но есть риск провалиться, если лед в каком-то месте окажется недостаточно крепок. Погонщик этих тйорлов, как видно, предпочитал осторожность скорости. Кораблю-то, понятно, в любом случае ничего не грозит — в худшем случае его придется втаскивать на лед из полыньи, но высоко загнутые полозья позволяют это сделать. Что ж, мне эта встреча была весьма на руку. Мои преследователи, по всей видимости, переправятся через реку и поедут по дороге дальше. Я же свернула и поскакала вдоль берега вниз по течению, впереди тяжеловозов, которые, таким образом, затаптывали мои следы.

Проехав вдоль реки с десяток миль (ройк к этому времени, естественно, давно остался позади), я добралась до еще одной дороги и лишь здесь переправилась на другой берег. Вокруг до самого горизонта не было ни души и никаких признаков жилья, но посреди белой равнины я чувствовала себя очень уязвимой, поэтому свернула в первую же попавшуюся по пути рощицу. Лишь здесь я наконец спешилась и почувствовала, как страшное напряжение оставляет меня.

Плакать уже не хотелось. Я достала из сумки свое зеркальце (один из немногих моих предметов роскоши, настоящее стеклянное в бронзовой раме, а не просто отполированную металлическую пластинку — теперь, однако, стекло пересекала уродливая трещина) и деловито осмотрела себя. Кровоподтек в углу губ, ссадина на скуле — ничего, жить будем. Плащ пострадал сильнее, порван в нескольких местах, и вот это уже обидно — эти-то дырки сами не заживут, а ходить в штопаном плаще аньйо из чиновного сословия не пристало.