Освободитель - Александр Прозоров

Здесь, в Италии, Луллий и познакомился с Джоном Кремером, аббатом Вестминстера. Сложившаяся с аббатом дружба, а также льстящие письма от Эдуарда III, короля Англии, и от Роберта Брюса, короля Шотландии, побудили алхимика совершить свое последнее путешествие. Здесь король поделился с ученым желанием организовать новый крестовый поход против неверных, посетовав на то, что для сего предприятия в казне совершенно нет денег. Луллий, одержимый мыслью обращения неверных, истребовал в Тауэр пятьдесят тысяч фунтов ртути, свинца и олова, каковые и превратил в чистое золото. Золото сие было перечеканено в монеты, в шесть миллионов ноблей, на каждом из которых нанесен гордый девиз: «Эдуард III, король Англии и Франции»!

На сии нобли и под сим девизом начал английский король свое наступление на Францию, щедрой рукой оплачивая кровь наемников и труд мастеровых. Алхимик же Раймонд Луллий и поныне проживает под личным покровительством королей, пребывая в замке Хивер и изготавливая золото для английской казны, когда в том возникает особо сильная нужда…

— Все! — шевалье Изабелла отпустила свиток, позволив ему свернуться обратно в плотный цилиндр, и откинулась спиной на стену кельи. — Даже зубы устали — так много говорить. Наверное, я никогда не смогу читать проповеди.

— Невероятно! Выходит, у английской короны уже сто лет есть неограниченный источник золота? — вскочил Вожников, попытался походить, но места для этого в крохотной комнатенке не имелось. — Странно, что при таких возможностях они до сих пор не покорили всей планеты. И даже с одной Францией управиться не могут.

— Какая была любовь! — сказала женщина. — Мне искренне жаль этого бедолагу. Любовь, она всегда стерва. Но у нас с Эдуардом был хотя бы медовый месяц, когда мы были без ума, были счастливы, купались в океане наслаждения. А этому несчастному достались только избиения сарацин и бессмертие немощного старца.

— У него сохранились знания, острота ума.

— Что проку от ума, если нет прелестницы, которая им восхитится? Что наградит мужчину своим преклонением и ласками… — Шевалье сладко потянулась, вся изогнувшись, раскинула руки и выпятила грудь, зажмурившись и сжав губы бантиком.

В другое время Вожников не устоял бы, попытался наложить лапы и на это тело, и на губы, на всю дразнящую собой женщину… Но случившееся открытие слишком занимало его мысли.

Неужели у англичан и вправду есть бездонный финансовый колодец? Это серьезная проблема, способная разрушить все планы по наведению порядка и справедливости в Европе. Тут нужно тщательно разбираться.

— Благодарю тебя. — Егор забрал свиток. — Пойду, отнесу грамоту. А то монах, наверное, уже беспокоится.

— Неси, дурачок, неси… — Женщина медленно завалилась набок. — И напомни сарацину про обещанный гороскоп! А я пока отосплюсь. Я заслужила.

Разумеется, Вожников науке двадцать первого века доверял и уроки школьные не забыл. Однако же, когда тебе показывают полновесные золотые нобли и напоминают о реальной армии, снаряженной и воюющей на эти монеты — уверенность дрогнет у кого угодно. Посему, отнеся повествование о жизни великого алхимика отцу Августину, Егор попытался уточнить у него о хитростях трансмутации — однако был сразу отослан к ученым лаборатории. Те отнеслись к расспросам охотно… Но русского языка почти не понимали. Познания Вожникова в немецком оказались не столь велики, чтобы понимать на нем сложные разъяснения. Шевалье Изабелла помогать тоже отказалась, причем категорически — словно на что-то обижалась.

В отчаянии Егор попытался заговорить на своем куцем туристском английском, но был немедленно — то есть под стражей — удостоен беседы у аббата университета.

— Сын мой, — надменно сообщил ему большеносый бледнолицый старикан, — вам должно быть известно, что смертные, обитающие на острове за проливом, погрязли в глубокой ереси, отринули учение Господне, не признают верховенства Святой Римской церкви и придумали для себя обычаи мерзкие, по которым и живут во тьме, хуже языческой. Разговаривая в священных стенах Авиньона на наречиях поганых, позоришь ты слух служителей честных Господа нашего Иисуса и веру христианскую.

— То есть англичане язычники? — моментально навострил уши Вожников. — А признает ли церковь королевский титул за английскими сюзеренами?

— Можно ли награждать титулом христианским зверей, отринувших свет истиной веры?! — злобно сверкнул глазами аббат.

— Выходит, они самозванцы? Землей и страной владеют незаконно? — моментально щелкнуло в голове Егора. Леночкины уроки даром не прошли. Вожников хорошо запомнил, что урвать для себя корону мало. Нужно, чтобы твое право на нее признавали окружающие. — Знатные фамилии христианского мира признают их за своих братьев или нет?

— Святой престол осуждает сие заблуждение, — обтекаемо ответил старик.

— Уверяю тебя, святой отец, если права на английский престол не признаются даже святой церковью, дольше двух-трех лет сии язычники на своем месте не усидят!

Видимо, именно последняя фраза умилостивила аббата, и тот отпустил гостя, никак его не карая и не сказав более ни слова осуждения.

А в мысленную копилку великого князя упал еще один весомый факт. Итак, мало того, что Францией правит безумный король, герцоги заняты гражданской войной, а чернь режет на парижских улицах наместников престола — так еще и Англия по христианскому обычаю может считаться бесхозной землей! Пока ее обороняет крепкий флот и тысячи умелых лучников, это большого значения не имеет. Но если слова папской буллы подкрепит прочная русская рогатина, казуистика европейских законов зазвучит уже совсем другой музыкой…

Вот только что делать с алхимическим золотом?! Деньги — это такая неприятная субстанция, что иной раз засасывает, словно болотная жижа, самые крепкие армии и самые могучие крепости… Против них нередко бессильны и вера, и закон, и булат. Пока у англичан есть золотые нобли — связываться с ними чертовски рискованно.

Завесу тайны мог приоткрыть мудрый Хафизи Абру — но самаркандский ученый был предельно занят. Он купался в лучах славы, млея от наслаждения: читал лекции, проводил опыты, наблюдал за небом, участвовал в религиозных и научных диспутах, обсуждал труды европейских географов и деяния монархов, открытия мореходов и достижения ремесленников. Так занят и велик — не подступишься. Маленький авиньонский император.

* * *

— Они здесь, — на пятый вечер кратко сообщил Пересвет.

— Отлично. Что купцы?

— Сказывают, карта твоя не лжет, господин. Почти отсель, от Мийо, многие реки начинаются. Через Лону или Тарн можно на Гаронну доплыть. Вниз по воде до Гиени англицкой. Город Бордо так прямо на реке и стоит. Возле Валанса Луара начинается, сорок верст всего от Роны до истоков. На ней стоит Орлеан, еще Блуа, Анже, Нант. Однако же окрест истоков везде горы, волока не построить.

— Но ведь дороги есть? Так что можно обойтись и без волока, — подмигнул ему Егор. — Пожалуй, составлю я несколько писем. Пока дойдут, пока купцы товарами закупятся, пока довезут, пока расторгуются… Полгода точно пройдет, не менее. Стало быть, начинать нужно прямо сейчас. Ладно, потрачу пару дней, составлю предварительный план. Пусть пока готовятся.