Победа для Гладиатора - Алекс Чер

- Ну, рассказывай, раз догадываешься, - подталкиваю её к сути нашей встречи.

- А что ты хочешь знать? - пытается она кокетничать, но, видимо, мой взгляд не располагает к праздной болтовне. - Ладно-ладно. Не буду даже спрашивать ни про разбитую губу, ни про расцарапанную шею - того, как она поглумилась над твоей машиной, и так достаточно.

- Уж будь добра, - выдавливаю злую улыбку в ответ на её ироничные намёки. Я хочу наконец услышать то, зачем сюда пришёл.

Неожиданно громкая какофония сменяется блюзом. Как назло, тем самым, что Вика пела у меня в машине, и я невольно дёргаюсь. Голос не тот. Интонации не те. Вообще всё не то. Оригинал звучит как фальшивка. Лоркины внимательные глаза следят за мной. А затем она суровеет лицом.

- Я тебе вот что скажу, Берг. Хорошая она, понял? Чистая, правильная. Что бы тебе там ни наговорил наш любвеобильный мачо. Дело к сороковнику близится, а он, прости господи, не напрыгается никак, козёл.

- Мне нужно всё о ней, - цежу сквозь зубы, делая упор на последнем слове. Пытаюсь не раздражаться на Лоркино словоблудие. Она иногда умудряется выдавать сто тысяч слов в минуту - и ни одного по существу вопроса.

- Что всё-то? - бормочет Лора, пережёвывая пиццу. - Ну, родилась она не здесь и жила не здесь, а в Зажопинске каком-то, хотя корни - отсюда. Бабулька у неё умерла, квартиру оставила. Из благородных каких-то. Учительница или что-то в этом роде. И Вика, судя по всему - в бабульку свою. Умная, книги любит, языки знает. Поступать на иняз хотела, по конкурсу на бюджет не прошла. Отучилась в пединституте на учителя физкультуры - поступила, где бесплатно было. В школе учительницей работала год, пока к нам не попала. Ну, в общем, недолго музыка играла, не долго пел аккордеон. Выпер её Гремлин прямо перед Новым годом. Перед днём рождения. Нехорошо так. Считай, выставил без трусов, прости господи.

— Перед днём рождения? — в мозгу взрывается красная ракета.

— Ага, — вздыхает Лора. — Первого января бедняжка родилась. Прям праздничный комплект. Небось прорыдала весь Новый год.

И я тоже её выставил. Как раз без трусов. В одном платье и туфлях на мороз. В день её рождения. Чувствую, как в груди нехорошо ёкает и становится тяжело дышать. Чёрт. Чёрт, чёрт, чёрт!

Как из другой галактики бубнит где-то в отдалении Лоркин погрустневший голос:

— Вот как началось, так и дальше у неё в жизни всё получается, — делает она очередной глоток сока. — Считай, сирота. Мать давно умерла. Отец — алкаш конченный. Ни помощи, ни поддержки. Не он её, а она его содержит, крутится, помогает, чем может. И в клуб наш тоже не по велению сердца пошла, ради зарплаты. А так-то толковая, и тётки её, пампушки, любили очень. Всё бы ничего, если б эта скотина, руки не начал распускать да приставать. Ну, ты ж его знаешь.

— Знаю, — подтверждаю, ковыряясь в пицце. Я голоден, но кусок в горло не лезет. — А что она там про ребёнка какого-то кричала?

Лорка хмурится, а затем соображает и выдаёт информацию, щёлкнув пальцами:

— Эт ты, небось, о подружкином малыше? Подружка у неё есть, закадычная, считай, почти сёстры они. У той мальчик слепым родился. Вроде операция требуется. Вика так переживала.

— Что-нибудь о подруге знаешь?

— Ленка зовут, — с готовностью вываливает Лариска, и я в который раз мысленно благодарю её за способность аккумулировать вокруг себя ауру доверия, когда сплетни и прочие информационные потоки просто притягиваются к ней со всех сторон, как магниты. — Мальчик — Ванька. Вика говорила, они должны были приехать на обследование в медицинский центр после праздников.

Как ни странно, но холодный тон Берга меня отрезвляет. Из черепной коробки словно вываливается вся та вата, которой она была до этого набита, и мозг становится чистым, ясным и свежим, как после купания в проруби.

По крайней мере, до вечера, пока Ленка с Ваняткой в больнице, можно не сообщать ей плохие новости. И вообще ничего не сообщать.

В пустом холодильнике я нахожу только початую банку сгущёнки, а потому на обед навожу себе чай, намазываю хлеб тем, что нахожу, и сажусь перед ноутбуком.

Прежде всего, надо искать работу. Но после двух страниц вакансий: тренер по фитнесу, инструктор в тренажёрный зал, тренер по фехтованию, по боевым искусствам, по спортивным танцам, большинство из которых требовались в «Айсберги», - собственно, на сайт «Айсберга» я и захожу.

В конце концов, нужно посмотреть адрес главного офиса. Но потом проклятое любопытство утягивает меня на страницы боёв без правил. И на стареньком видео десятилетней давности я и зависаю. Пересматриваю все и углубляюсь в поисках информации дальше.

Его прозвали «Айсберг» не столько за созвучие имени и фамилии - Алекс Берг - сколько за ледяную выдержку, с которой он держался на ринге, и технику боя «атака «печень»« - короткий и острый удар, который однозначно завершался для противника на покрытии ринга. Причём бил Берг одинаково жёстко с обеих рук.

Закончил институт физкультуры по специальности менеджмент. (Неожиданно). Мастер спорта по боевому самбо. (Здесь без неожиданностей). А вот дальше вездесущий интернет на уровне сплетен вскользь упоминает, что Берг ушёл с ринга на высоте карьеры, а взял его под своё крыло некий Демьянов Игорь Ефремович.

Этот владелец Дворца спорта «Ледяная Арена» и кучи зданий, первые этажи которых и занимают клубы «Айсберг», грубо говоря, выкупил из этого бизнеса перспективного бойца. Пусть Бергу и повезло - нелегальные турниры девяностых, когда за сто долларов и калечили друг друга, и убивали, обошли его стороной. Он застал времена, когда бои стали режиссировать и оплачивать, но, как и прежде, пока на бойце делали деньги, уйти просто так не давали. Можно сказать, этот Демьянов его спас.

И Берг был женат на его дочери, которая умерла при невыясненных обстоятельствах четыре года назад. Владелица сети «Идиллия» Светлана Демьянова.

Я смотрю на фотографию сногсшибательной блондинки.

Открываю и закрываю рот, как выброшенная на берег рыба, но не знаю, что сказать. Его жена не дожила даже до двадцати восьми. И они с Бергом были такой красивой парой. Что же с ней произошло? Странно, что теперь директор «Идилии» и владелица двадцати процентов акций сети её бывшая подруга Надежда Алексеева.

Жадно впитав каждую крупицу информации о Берге, стараюсь пока не впадать в панику. Раз отправил домой, раз сразу ментов не вызвал - может, как-нибудь и обойдётся. И как назло лезет в голову совсем другой Берг. Вспотевший, тяжело дышащий, нежно прижимающий меня к себе. И эта разбитая губа не даёт покоя. Споткнулся, упал? Дверью прищемил?

Мне, конечно, нет прощения, что дала волю нервам, но... два миллиона. Мама дорогая! Я, конечно, дура. Но всё же наверняка его машина застрахована. Не заточит же он меня в рабство?

Всё, всё, не буду гадать. И думать о нём больше не буду. Надо вернуться к своим баранам.