Вторая жизнь - Татьяна Ветрова

Щемящая, безжалостно давящая на все части тела боль не позволяет пуститься в пляс. Я бы с радостью оседлал своего верного железного коня, отправился на заброшенный аэродром и, плюнув на правила безопасности, позволил себе вновь испытать животный страх. Последние несколько лет только он позволяет держаться на плаву. Только он доказывает, что я все еще жив.

Тыкая пальцем на значок «Инстаграм», я снова попадаю на злосчастную страницу Оливии Уайлд. Горло резко сдавливает невидимой плетью, не позволяя лишний раз вздохнуть. Пульс учащается настолько сильно, что, кажется, еще немного — и мне придет конец. Руки трясутся, словно самолет в разгар мощнейшей турбулентности. Страх, окутывая холодным одеялом, берет свое.

Я поверил той, кого стоило остерегаться.

— Привет, — весело произносит Полина, забираясь в теплый салон автомобиля.

Отвожу взгляд в сторону, не желая на нее смотреть. Красивая, да, но чертовски гнилая внутри. Ее звонкий смех разносится по салону, перекрывая музыку дождя. Становится хуже. Душа начинает ныть, безжалостно разрываться на части. И я ни черта не могу сделать, кроме как увернуться от поцелуя.

Просто противно целовать ту, что пытается меня уничтожить.

— Поль, — произношу хриплым голосом, понимая, что аромат ее цветочных духов начинает сводить с ума, но ненависть, к счастью, оказывается во сто крат сильнее. — Тут такое дело, — запинаюсь, не представляя, как сказать. Мне хочется сделать ей нестерпимо больно, хочется унизить и растоптать, но что-то меня сдерживает. И это раздражает. Раздражает то, что я неподвластен себе.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Ты нашел мой телефон? — впивается в меня взглядом счастливого ребенка и ослепляет белозубой улыбкой. Стерва.

— Да. Я нашел его, — презрительно усмехнувшись, поворачиваюсь к ней вполоборота, чтобы иметь возможность насладиться триумфом.

— Что? Где? — походу Полина настолько впечатлилась находкой, что не замечает резкой смены моего настроения.

— Ты оставила его у меня в квартире. Держи, — предварительно сняв блокировку, протягиваю телефон Полине.

— Спасибо, — искренне улыбнувшись, опускает взгляд и замирает.

Краска с лица слетает мгновенно. Сейчас она похожа на белое полотно Пьеро Мандзони, «Ахром». На лбу и на подбородке такие же складки, вызывающие жалость. Прикусив губы до крови, она впивается пустым взглядом в фейковую страничку. Я же наблюдаю за процессом ее преображения, затаив дыхание. Хочу понять, кто она на самом деле и что собой представляет. А главное: зачем?

— Я… могу все объяснить.

На расстоянии вытянутой руки я слышу бешеный стук ее сердца. Глаза цвета мокрого асфальта смотрят на меня с толикой надежды. Взгляд падает на губы с выступившей капелькой крови, и я почти позволяю слабость, но вовремя себя одергиваю. Ни к чему к ней прикасаться, да и слушать необязательно. Все, что только можно, я узнал из ее странички. Множество заметок, разнообразные сноски и сохраненные провокационные фотографии некоторых известных личностей. Я мог все удалить одним нажатием, но не сделал этого. Пусть останется на ее совести.

— Убирайся, — мой голос звучит холодно, словно айсберг посреди океана.

— Артем, подожди, дай объяснить. — Ее слезы действуют на меня крайне негативно. Я взрываюсь, как граната на поле боя.

— Эта девушка — жена моего лучшего друга. Бывшего лучшего друга. А теперь пошла вон! — ору, впиваясь в нее гневным взглядом и сжимая кулаки. Я никогда не поднимал руку на девушку, но сейчас такой случай, что дико хочется схватить ее за волосы и выволочь из автомобиля. Она уничтожила меня. Уничтожила последнюю надежду на воссоединение с семьей. — Я не хочу тебя знать.

Полина… или первая встреча

«Я не хочу тебя знать…» — на протяжении нескольких часов, что кажутся вечностью, сказанная им фраза продолжает звучать в голове, не давая ни минуты покоя.

Получив в руки телефон и взглянув на экран, я поняла одно — наше недолгое счастье разбилось, словно хрустальная ваза. Его глаза, затянутые прочной сталью, ясно дали понять: отпираться бесполезно. А слова, выплюнутые с желчью, с дикой ненавистью ко мне, только все подтвердили.

Я следила за его губами словно в последний раз. Они двигались быстро, метая гневные слова в самую душу. В одну секунду мне показалось, что он безжалостно нажал на курок, целясь в сердце. Несколько секунд, что я пыталась запомнить черты его лица, пролетели мгновенно.

В тот день я окончательно уничтожила его веру в людей.

Идиотка. Какая же я идиотка.

Видимо, только мне дозволено разрушить собственное счастье. Это надо же так умудриться уничтожить то, что только начало зарождаться. Да-да, именно так. Вчера мы посадили крошечное зернышко, оно еще даже не превратилось в росток, не успело порадовать первыми бутончиками, как превратилось в прах. Увяло мгновенно.

Спасибо, Оливии Уайлд. Прости, Полина Брониславская, которая так бы никогда не поступила.

Глупая ненависть и абсолютно ничего незначащая обида на прошлое сыграли с нами злую шутку. Громко всхлипнув, запрокидываю голову к серому небу, жалея лишь о том, что дождь так не вовремя прекратился. В нем бы сейчас спрятать слезы, от которых душа выворачивается наизнанку.

Я помню тот день, словно это было вчера. Звонкий смех Лельки и мое тихое похрюкивание. Ее платье, рубашка и кружевной корсет сверху больше напоминают наряд куртизанки, нежели последний писк моды. Мы собирались на День первокурсника, который по ежегодной традиции проводился в одном из столичных ночных клубов. И как бы смешно это ни звучало, я мчала туда на крыльях любви. Я хотела его увидеть, мечтала с ним заговорить.

И увидела…

И поговорила…

— Ты же понимаешь, что завтра я о тебе не вспомню? — звучал его пьяный голос в районе ключицы, пока я зарывалась пальцами в его волосы и наслаждалась теплым дыханием и горячими поцелуями.

— Ты уверен? Я вроде бы не серая мышь, — слегка потянув за волосы, заглядываю в затуманенные страстью глаза. Разбушевавшийся океан готов утащить на дно любого, кто прикоснется к капитану судна «Погибель».

— Да плевать я хотел, кто ты такая вообще, — его слова били наотмашь, заставляя замереть на месте, словно статуя. — Все вы одинаковые. И не надо говорить, что ты не такая.