Печать Медичи - Тереза Бреслин

Он был так доволен, что вечером того же дня посетил наши апартаменты и отужинал с нами. Именно тогда он и услышал басню, которой хозяин развлек нас после ужина.

Это была сказка об орехе и колокольне.

Жила-была одна ворона. Как-то раз нашла она орех и принесла его на высокую колокольню, чтобы там съесть. Однако там орех выпал из ее клюва и закатился в щель в стене. Спасенный от гибели, орех попросил пристанища у колокольни.

Для начала он восхитился красотой колокольной башни, ее величием, высотой и мощью.

— О, как ты прекрасна, благородная башня! — воскликнул он. — О, как ты изящна и великолепна! Как радуют взгляд твои очертания на фоне голубого неба!

Затем орех стал славить мелодичность и внешний вид колоколов:

— Чудесный перезвон твоих колоколов разносится по всему городу и долетает до дальних холмов! Услышав его, люди прекращают работу и слушают прекрасную музыку!

Затем орех пожаловался на судьбу, помешавшую ему упасть в свой срок на зеленую траву у подножия родного дерева:

— Злая ворона притащила меня сюда. Но если ты, о изящнейшая и благороднейшая колокольня, позволишь мне укрыться в своей стене, я буду вести себя тихо и мирно окончу здесь свои дни!

Колокольня пожалела его и согласилась.

Прошло время. Каждый день на колокольне звонили колокола. Орех вел себя тихо и смирно.

Но однажды он треснул, и из его скорлупы показались нежные ростки. Он пустил корни в щелях башни. А потом устремил вверх свой ствол, который с каждым днем становился выше и выше и наконец оказался выше самой колокольной башни.

Появились и окрепли ветви. Корни вытянулись и утолщились и в конце концов стали раскалывать камни, из которых была сложена башня.

Было уже слишком поздно, когда колокольня поняла, что разрушена изнутри.

Настал день, когда она была просто разорвана ореховым деревом и превратилась в руины.

На самом деле, конечно, сказка эта была вовсе не о колокольне. Эта басня говорила о том, как один человек может незаметно внедриться в жизнь другого, получить от него поддержку и благоволение, а затем проявить черную неблагодарность и предать его.

Воспринял ли Чезаре Борджа эту басню на свой счет? Позволил ли он своему темному уму поразмыслить о ней в те часы, когда обдумывал собственное положение? Круглые сутки напролет к нему приезжали и от него уезжали гонцы. Они привозили ему сведения об обстановке и действиях его бывших капитанов-кондотьеров.

Словом, в конце 1502 года все города-государства Италии замерли в ожидании того, что последует за восстанием капитанов. И особенно беспокоила эта ситуация государство, располагавшееся в непосредственном соседстве с Романьей. Для получения информации о намерениях князя Чезаре Борджа оттуда в Имолу было направлено специальное посольство. Всего за несколько лет до этого в республике Флоренция была свергнута правящая династия Медичи, и теперь ни одна душа во Флоренции не жаждала замещения этого семейства равным и при этом еще более зловещим семейством Борджа. Вот почему флорентийский совет направил послом в Имолу мессера Никколо Макиавелли.

— Его бывшие капитаны уже отобрали у него некоторые из захваченных им городов, — сообщил нам Макиавелли. — Он никогда не простит им это. Он чрезвычайно жесток с теми, кто вызывает его гнев.

По мере приближения Рождества Валентино, казалось, немного повеселел. Он решил, что отметит праздник роскошным пиром. Среди прочих был приглашен один из его лейтенантов — человек, о котором было известно, что однажды он позволил себе в чем-то не согласиться с Чезаре.

К тому времени уже начались заморозки, и во время работы мы прямо-таки дрожали от холода. Утром того дня, на который был назначен пир, мы увидели с крепостной стены, что прибыл лейтенант с женой и свитой. Пиршество должно было состояться вечером в большом зале. Чезаре лично вышел поприветствовать гостей, подал руку жене лейтенанта, когда она выходила из кареты, и тепло расцеловал обоих.

— Такая встреча, несомненно, должна порадовать лейтенанта! — сказал Грациано.

— Или, — пробормотал Никколо Макиавелли, стоявший рядом с моим хозяином, — вызвать серьезные подозрения.

Сверкающим взором обводил Чезаре Борджа лица своих гостей. Когда его глаза остановились на мне (а я стоял за стулом своего хозяина), он спросил:

— Для чего нам здесь этот мальчишка?

— Он сможет принести мои записи и зарисовки, если они вам понадобятся, ваше сиятельство! — ответил маэстро. — Лишь Маттео знает, где что лежит.

Званый пир начался.

Я поднял кубок с вином, стоявший перед хозяином, и отпил из него. Потом вручил кубок ему.

Маэстро взглянул на меня с удивлением.

— Ты оскорбляешь нашего хозяина, — шепнул он мне.

Мы оба посмотрели на главу стола. Оборотившись к сидевшей рядом даме, Борджа внимательно ее слушал. То была жена прибывшего утром лейтенанта, писаная красавица. Она кокетливо улыбалась Чезаре, и он смеялся.

Гости чувствовали себя как дома.

Но только не я.

Чезаре Борджа с аппетитом ел, однако пил мало. Взор его лихорадочно блуждал по лицам гостей. Он был взбудоражен, пожалуй, так же, как человек, только что переступивший порог публичного дома.

Под звуки фанфар подали десерт. Вишни в ликере, приготовленном с какао — специей, привезенной из Нового Света. Внезапно мне пришла в голову мысль о том, что это отличный шанс для отравителя, ведь мало кому довелось узнать это растение на вкус. Склонившись к маэстро и вытирая его ложку салфеткой, я прошептал:

— Не ешьте это блюдо!

— Тсс, Маттео!

Подавали десерт каждому гостю на отдельной тарелке, но произошло это одновременно: зазвучал барабан, и вслед за барабанщиком в трапезную вошел целый караван слуг. Каждый из них нес по тарелке, и каждый занял место за стулом одного из присутствующих, готовый по сигналу поставить тарелку перед гостем.

По другую сторону стола, прямо напротив маэстро, сидел лейтенант. Когда-то этот человек рассердил Чезаре Борджа, но я сам видел, как сегодня днем во дворе своего замка Валентино на глазах у всех приветствовал и обнимал лейтенанта, прибывшего во главе целого отряда.

Однако теперь солдаты лейтенанта находились далеко от него — в казармах, расположенных на приличном расстоянии от замка. А их командир сидел за столом Чезаре Борджа.

Я пригляделся к слуге, стоявшему за стулом лейтенанта. У меня перехватило дыхание. Это был не слуга! Это был Микелотто, личный оруженосец Чезаре Борджа.

Борджа встал и подал сигнал. Стоявший напротив меня оруженосец Борджа сделал то же, что и все остальные слуги: поставил тарелку перед лейтенантом, обеими руками пронеся ее у того над головой.