Эльфика. Сказки великого перехода. О Судьбе, Душе и Выборе - Ирина Семина

– Не-е-е-е, друг! Не видно его давно… соскучился уж…

– Да захворал твой «закадычный». Уж который день лежит, загибается. Пожелтел весь…

– Ай! Да как же это? Он мне… а я-то ему… не-е-ет, долг платежом красен!

Вскочил Иван, полотенце отбросил, прихватил со двора тачку и побежал на другой конец деревни – к Петру.

– Вот теперь хана Петру – Иван ему все припомнит! Ужо рассчитается… Стукнет разок – и окочурится Петр, много ли ему сейчас надо? – рассуждали односельчане, поспевая следом за Иваном. – Тачку вот зачем-то взял… Наверное, сразу и хоронить повезет. Ох, как бы не вышло беды!

Вот уж добрались до Петровой избы, вошли. Петр лежит под образами, совсем плохой. Увидел Ивана – насупился.

– Что, порадоваться пришел? – спрашивает.

– Нет, поблагодарить! – отвечает ему Иван.

– Это за что же, например?

– За то, что с банькой помог. Да и вообще… Настоящий ты друг, закадычный!

– Какой я тебе друг? – скривился Петр.

– Ну как же? Яму под фундамент мне кто рыл? Ты… Камней кто натаскал? Тоже ты… Дров заготовил, опять же… Мне бы одному ни в жисть не справиться! А уж за крапиву с чертополохом тебе отдельное спасибо! Из крапивы я веников навязал – знатные веники получились, лечебные. А чертополоховые семена я все в ступке истолок и на лекарство пустил.

– Какое такое лекарство? – простонал Петр.

– Да такое, что на ноги тебя вмиг поставит! Расторопша, слышал, поди? Говорят, для печени очень полезно.

– Ну и что? Печень тут при чем? Я помираю, а ты мне байки дурацкие рассказываешь…

– Не дам я тебе помереть, друг мой дорогой! – вскричал Иван. – Давай, встать тебе помогу, и поедем мы с тобой в баньку. Я вот и тачку прикатил, чтоб тебя с ветерком домчать!

Петр ругался, отбивался, но и правда слаб был: погрузил его Иван в тачку и в баньку повез. А за ними вся деревня семенит, которая уже и вовсе понимать что-то перестала. Разве дурацкую логику осилишь?

А Иван-то Петра расторопшей накормил – и в парилку. Там его вениками крапивными и вдоль отходил, и поперек. Ледяной водой облил – и по новой. Три часа парились без перерыва! А когда вышли – Петр уже не желтый был, а красный. И живой такой, видать, помирать раздумал.

– Меня! Крапивой! С расторопшей твоей чертовой! Я тебе этого никогда не прощу! – выкрикивал Петр, нервно придерживая простынку. Сказал – и припустил до дома, только его и видели. Но мешочек с расторопшей с собой прихватил, не забыл.

А Иван ему вслед только улыбался умиленно да полотенчиком махал.

– Друг мой, – объяснил он открывшим рты односельчанам. – Живой… Выздоровел, однако!

– Ну да, ну да… – закивали деревенские. – Закадычные враги, куда деваться, это понимать надо!

Только разве поймешь его, дурака? Ему плюй в глаза – скажет, божья роса. Все у них не по-людски… Ну вот и как с ними жить?

Родственники приехали из глубинки на ПМЖ, квартиру пока не приобрели, живут у нас. Уборка, готовка – на мне. Туалетом пользуются небрежно. Шумят, топают, громко включают музыку. Пыталась поговорить – не понимают. Должна ли я терпеть это нашествие или имею право указать им на дверь?

Хозяин вернулся домой задумчивый. За ужином он дождался, пока все закончат с основным блюдом, а когда жена поставила на стол десерт – традиционный вечерний пирог, откашлялся и сообщил:

– Мне нужно сказать вам кое-что важное.

Семейство насторожилось – у папы частенько возникали очень необычные идеи, а внедрять их (или пожинать плоды их внедрения) приходилось ни в чем не повинным домочадцам.

– Сегодня я был в предгорьях, по служебным делам, – утерев рот салфеткой, начал папа. – Жизнь в предгорьях, я вам скажу… не сахар там жизнь. Место голое, каменистое. Растительность чахлая. Сели, оползни, камнепады… Вулканы то и дело извергаются.

– Ужас какой, – отреагировала жена. – Хорошо, что мы живем в зеленой, плодородной Солнечной Долине!

– Да, нам повезло. Но я тут подумал, что мы должны позаботиться о тех, кому повезло меньше.

– Благотворительность, что ли? – подозрительно спросила дочь.

Она еще помнила, как в прошлый раз папочка принудил ее отдать все ее мягкие игрушки в помощь нуждающимся пингвинам Антарктиды. Зачем пингвинам игрушки, папа так и не смог объяснить, но настаивал на том, что это будет их посильный вклад. «В конце концов, у пингвинов тоже есть дети!», – это был решающий аргумент, и с ним трудно было спорить.

– Нет, на этот раз не игрушки, все гораздо серьезнее, – проговорил папа.

– Надеюсь, не очередная кампания «за здоровый образ жизни»? – слегка напрягся сын. У него тоже были основания: совсем недавно их семья пережила период сыроедения (почти два месяца питались только сыром разных сортов!), ненавистный запах бри и рокфора и теперь еще не окончательно выветрился.

– Нет-нет, ничего такого, – поспешил успокоить его отец.

– Кушайте пирог, кушайте! – пригласила мама. – Сегодня я сделала вишневый.

– Вкусно, – с благодарностью проговорила дочка, смакуя пирог.

– И что предгорья? – осторожно спросила жена.

– Видите ли, мои дорогие, я крайне обеспокоен судьбой орков.

– Что? – поперхнулся пирогом сын.

– Там, в предгорьях, живут орки, – стал терпеливо объяснять отец. – Мы осмотрели их пещеры – это кошмар! Недостаточное освещение, сырость, скученнность. Полное отсутствие малейшего комфорта! И культура у них на очень низком уровне – в основном, рисуют на стенах пещер. А будучи малокультурными, они очень агрессивны и постоянно дерутся. Я был глубоко удручен…

– Бедненькие… – посочувствовала дочь, отрезая себе еще кусок пирога. – А как они питаются?

– Ужасно, – тяжко вздохнул отец. – Они камни едят – представляете?

– О боже! – ахнула жена. – Это в каком же состоянии у них зубы?

– Зубы у них хорошие, – рассеянно ответил хозяин. – Мощные у них зубы и острые, как раз на камни рассчитаны.

– А как же они не ломаются? – поинтересовался сын.

– Нельзя им ломаться. Стоматологов же там нет, лечить некому, – предположила сестра.

– В общем, я принял решение, – сообщил хозяин. – Мы должны откликнуться и поучаствовать. Я думаю, мы можем и должны предоставить кров и пищу хотя бы одному орку.