Добрая фея - Фрида Митчелл

Как же много несчастий внезапно свалилось на этого человека! Неожиданная смерть отца, гибель брата, утрата жены, болезнь Доминико… И все — в относительно короткий промежуток времени. Бедный Генри!

— Позвольте мне принести вам что-нибудь выпить, — сказал он и, забрав у Хилари опустевший бокал, скрылся в толпе.

Провожая его печальным взглядом, Хилари заметила, что публика потянулась в сад. Там уже играл оркестр на лужайке, а в распахнутые стеклянные двери врывался густой аромат магнолии и свежеподстриженного газона. Хилари подошла к открытому окну, за которым сгущались сумерки.

Генри сказал, что Жаклин была с ним счастлива и не имела повода для огорчений. Следует ли из этого, что жена Генри не догадывалась, что муж не любит ее так, как любой мужчина должен любить свою избранницу? Очевидно, Генри приложил немало усилий для того, чтобы Жаклин ничего не заподозрила. Иди она довольствовалась тем, что носит его фамилию и обручальное кольцо и имеет от него сына?

Но какое до всего этого дело мне?! Хилари вдруг разозлилась, что нервничает из-за чужих проблем. Жаклин мистическим образом повторила судьбу брата-близнеца — ушла в лучший мир совсем молодой. Нужно радоваться, Что муж подарил ей счастье в ее короткой жизни.

— Не хотите потанцевать? — услышала Хилари голос Генри и обернулась. — Пошли, вечер только начинается!

Он поставил бокалы на стол и подхватил ее под локоть раньше, чем Хилари придумала предлог, чтобы отказаться, и увлек ее во дворик, где на площадке уже кружились в вальсе пары.

— Мой друг Бернард предпочитает джазу и популярной музыке мелодии Штрауса. Иногда классика приходится весьма кстати!

Хилари задрожала, почувствовав, что переходит опасную грань. Нельзя танцевать с ним! — кричал ее разум. Не нужно смотреть в его черные бездонные глаза! Но сколько очарования в этих звуках, возражало сердце, сколько ласки и тепла в этих лучистых глазах…

Она не стала сопротивляться, подумав, что попала в волшебную сказку. Ведь наяву ничего подобного с ней не случалось. Так не лучше ли насладиться забытьем?

Генри мягко, но решительно взял Хилари за руку и, обняв другой ее талию, увлек в круг танцующих. Генри оказался мастером вальса, и Хилари с легкостью ему доверилась.

Сумерки сгустились, на деревьях зажглись волшебные фонарики. Генри представился Хилари прекрасным рыцарем, вернее черным рыцарем, поправила она себя, пытаясь сохранить здравомыслие.

Но как приятно было парить в его объятиях! Хилари казалось, что она видит сон. У нее кружилась голова и захватывало дух, но хотелось танцевать еще и еще, вечно чувствовать энергию партнера, близость его сильного тела и его какой-то специфический, пьянящий запах. Ей хотелось навсегда остаться в этой сказке, забыть о прошлом и не думать о будущем, а только упиваться настоящим, в котором очаровательный принц ласкал взором свою желанную и любимую принцессу.

Генри страстно хотел обладать ею. Его тело угадывало малейшее изменение настроения Хилари, хотя он и старался оставаться спокойным и сохранять над собой контроль. И она хотела его — безрассудно, неудержимо, безоглядно. Оркестр умолк. Генри на миг прижал Хилари к себе и, отпустив, предложил:

— А не пора ли нам подкрепиться поосновательнее? И выпить чего-нибудь. Здешнюю великолепную кухню невозможно оценить по достоинству, не отведав редкостных вин.

— Неужели? — Хилари улыбнулась, стараясь поддержать непринужденный разговор по мере своих сил.

Генри ухмыльнулся, пристально посмотрел на нее и, быстро поцеловав в губы, взял ее за руку и повел в дом.

В голове Хилари зазвучал нестройный гул тревожных колоколов. Этот дружеский поцелуй сломал ее: она поняла, что влюблена и не может этому сопротивляться. Сердце трепыхалось в груди испуганной птицей, а кожа покрылась мурашками.

Нет, это не чисто физическое влечение, сообразила она и содрогнулась от возникших ассоциаций. Макс обманывал меня, вел двойную жизнь, и, раскрыв его подлую сущность, я впала в депрессию. А в итоге погибла моя дочь. Нельзя повторять ошибку.

Я ведь догадывалась, что муж мне изменяет, представляла, как он целует и ласкает другую, но по-прежнему поддавалась его пылким ласкам и позволяла обманывать меня. Второй такой пытки я не выдержу. Лучше оставаться свободной и спокойной душой, как сейчас.

Она поймала себя на мысли, что ее нынешнее душевное состояние никак не назовешь нормальным, и жадно осушила бокал с шампанским, поданный Генри.

— Вас мучит жажда. Хотите еще?

— Да, с удовольствием!

Генри пристально посмотрел на нее и сказал:

— Но сперва мы поедим и потанцуем.

— Я не голодна!

— Тогда мне придется кормить вас с ложечки. — Он притворно нахмурился. — Я не допущу, чтобы вы сбежали от меня под предлогом того, что перебрали шампанского, или хотите спать, или чего-то еще, что выдумаете на ходу. — В голосе его звучал металл, обтянутый шелком. — Мы с вами будем есть, танцевать и пить шампанское. Сегодня вы, Хилари Пристли, будете моей женщиной.

Она оцепенела, но ее мысли Генри угадал по ее глазам.

— В широком смысле этого слова, разумеется, — сухо добавил он. — Без паники! Если, конечно…

Щеки Хилари стали пунцовыми от этого намека.

— Вам определенно следует хорошенько поесть, — рассмеялся Генри. — Разговорами сыт не будешь.

Однако на этом вечер не закончился. Таинственным образом все его эпизоды складывались в красочную волшебную мозаику. Хилари совершенно растерялась в этом калейдоскопе.

Угощение оказалось прекрасным, шампанское изумительным, а приятели Генри — веселыми и остроумными людьми, довольно простыми и общительными. Но все это оставалось на втором плане: в центре внимания Хилари был один Генри, лишь его в полной мере воспринимали ее чувства.

Пошел уже четвертый час утра, а Хилари все еще не покинула площадку для танцев. Генри нежно обнимал ее и прижимал к себе в медленном танце, обволакивая мужественностью и шармом. Прижавшись лицом к его плечу, она чувствовала себя чрезвычайно уютно и легко.

Он поцеловал ее лишь дважды, слегка коснувшись губами шеи и мочки уха, но и от этой малости у нее подкосились ноги. Хилари вновь и вновь задавалась вопросом, что бы с ней произошло, если бы Генри овладел ею. Каково ей было бы с ним в постели? Что испытала бы она, если бы он довел ее до исступления своими ласками, сделал бы с ней все то, что обещали его глаза-маслины?

Это было начало романа. Хилари представила себе его настолько отчетливо и выпукло, что сильнее прижалась к Генри и услышала стук его сердца. О скольких женщинах оно хранило память? Скольких покорил он? Ведь теперь Генри совершенно свободен, впрочем, как и она. Возможно, ему кажется, что ничто не помешает им предаться беззаботным радостям любви, Она бы и сама хотела так думать. Особенно сейчас, когда Генри обнимает ее в танце и поглаживает ладонью по спине.