Пятьдесят оттенков любви. Свадьба и развод по-русски - Ляля Брик

Катя слушала эти мудрые речи, мысленно говорила им «да», но всякий раз повторение этого короткого слова прибавляло ее душе изрядную порцию грусти. Легко рассуждать о свободе, а вот как претворить все это на практике, если только одна мысль о том, что она через несколько минут окажется за одним столом с этим мерзким Валерием Ивановичем, заставляет ее, словно лист на ветру, дрожать от страха?

Катя села на стул, стараясь держать голову так, чтобы ненароком не пересечься с глазами Валерия Ивановича. Трапеза протекала при полном молчании, лишь металлическое позвякивание приборов да скрежет перемалывающих пищу двух мельниц челюстей нарушали эту тишину.

— Вы собираетесь на пляж? — вдруг услышала она вопрос.

Только после этих слов своего сотрапезника она осмелилась взглянуть на него; его глаза нагло бродили по верхней части ее туловища, заглядывали ей в рот, прогуливались по шее и плечам, подобно утомленному путнику, делали длительные привалы между холмов ее грудей. Внезапно она поняла: этот болван полагает, что после того, как он застукал ее с Артуром, она сдастся ему на милость. Долго же ему придется ждать. Чтобы она променяла бы этого плешивого ловеласа на Артура с его могучим членом? Да ни за что на свете! Она отыскала его взглядом; как обычно он не столько завтракал, сколько веселил женщин. Но сейчас она отнеслась к этому его хобби с философским спокойствием мудреца, так как уже была уверена, что он не променяет ее ни на одну из этого трио, ни на любую другую женщину.

Внезапно она вспомнила, что оставила без ответа вопрос своего сотрапезника. Она подняла голову; выражение его лица походило на выражение лица следователя, требующего от подследственного говорить исключительно правду и только правду.

— А вам что за дело? — проговорила она.

Катя увидела, как мгновенно съехало с лица этого кандидата в ее инквизиторы суровое выражение, а его место заняла растерянность. Валерий Иванович явно не ожидал от нее такого решительного отпора. Катя же почувствовала гордость за себя — какая же она молодец, что сумела преодолеть свой страх и смущение и воздать этому нахалу по заслугам.

— Хотелось бы снова побывать вместе с вами на пляже, знаете, скучно одному.

Теперь он явно искал пути примирения, и Катя, подобно богатырю на развилке дорог, оказалась перед нелегким выбором: отсечь ли Валерия Ивановича окончательно, используя благоприятно складывающуюся конъюнктуру, или пойти с ним на мировую. Само собой разумеется, на ее условиях. Тем более, что Артур до обеда будет в городе, она попросила его взять ее в качестве своего спутника, но он без объяснения причин, отказался. Она обиделась.

«Никогда не завись ни от чьих чувств, желаний, решений, — сказал он ей. — Любая зависимость делает тебя несамостоятельной».

«Я не должна даже зависеть от тебя?» — обратилась она к нему за разъяснениями.

«А почему ты должна делать исключения для меня? Исключений не должно быть ни для кого. В том числе, и для любовника. Поэтому не стоит на меня обижаться».

Катя подумала и решила не обижаться.

— Если хотите, можете пойти, — вынесла свой вердикт она и увидела, как мгновенно изменилось его лицо, как порхнула на него легкокрылая бабочка надежды.

Катя ворочалась на лежаке, подставляя по очереди свои волнистые бока, почти совсем обнаженную холмистую поверхность груди и доску спины раскаленным солнечным стрелам, через равные промежутки времени лениво и медленно, словно тюлень, переворачивалась с одной части тела на другую, иногда вставала для того, чтобы смыть накопившийся на коже жар в прохладном море, затем снова возвращалась на прежнюю позицию. Валерий Иванович что-то периодически бубнил где-то неподалеку от ее уха, иногда она даже кидала ему в ответ какие-то отдельные реплики, но все эти действия и переговоры едва доплывали до ее сознания. Ею целиком завладела скука. И море, и солнце, не говоря уж о назойливом соседе, не вызывали в ней никакого отклика. Абсолютным монархом всех ее мыслей и помыслов сейчас являлся Артур и его восхитительный член. Она думала о том, что после обеда они снова запрутся с ее повелителем в номере, и она окунется с головой в другое море, гораздо более теплое и нежное, нежели то, которое, словно, не зная, куда деть переизбыток своей энергии, бесцельно волна за волную, без отдыха и устали набегает на берег в нескольких метрах от ее ног. И в этом другом море ее ждет долгое купание в потоке наслаждения и блаженства.

Из мира грез ее вытолкнул настойчивый голос Валерия Ивановича, который вот уже несколько раз, как заезженная пластинка, повторял свой страстный призыв к ней. Катя сделала усилие и попыталась вникнуть в то, чего он добивается от нее. Оказалось, что он снова предлагает ей свой альянс, обещая за это вознаградить ее тем, что станет намертво держать язык за зубами обо всем, что тут происходит. Медленно она приподнялась с лежака, стараясь удержать сползающие с грудей чашечки лифчика. Ее глаза мгновенно обхватили находящуюся в нетерпеливом ожидании ответа фигурку Валерия Ивановича. И неожиданно для нее самой ею овладел приступ смеха. Он не был притворным, ей было на самом деле смешно смотреть на этого мужчину, который словно залежалый товар, предлагает себя в качестве любовника по самой низкой цене. Она увидела, как темнеют от мутной злобой его зрачки; какое-то мгновение он пребывал в оцепенении, затем схватил вещи и, не одеваясь, помчался, словно спасаясь от преследования, наверх.

Несколько секунд она следила за его спринтом, затем снова возвратилась в прежнее положение и плотно смежила веки. Она хотела, чтобы даже солнце, орошающее своими знойными лучами практически все закоулки ее тела, не проникло бы в не менее жаркие, чем окружающее пространство, ее эротические грезы.

В городе Артур заглянул на базар и накупил фруктов. И теперь на ее столе он раскладывал фруктовую икебану. Она смотрела, как впивается он крепкими зубами в податливую, брызжущую красным соком, мягкую плоть арбуза, и думала о том моменте, когда он вот также плотоядно накинется на ее тело, погладит своим нежным язычком ее клитор и вонзится своим твердым как кремень членом в ее алчущее влагалище. Артур взглянул на нее, улыбнулся и отложил обглоданный до основания арбузный ломоть.

— Тебе понравился арбуз? — спросил он.

— Да, очень сладкий.

— А почему тогда съела всего один кусочек? — поделился он с ней своими наблюдениями.

— Мне хватит, он был большой.

— Значит, ты чего-то хочешь другого? Скажи чего?

Катя молчала, а ее щеки вдруг стали по цвету похожими на выстроившиеся в ряд на столе дольки арбуза, которые чем-то напоминали стоящие вдоль пирса корабли. Она понимала, что Артур прекрасно, как по книге с большим шрифтом, читает ее мысли и сейчас просто провоцирует ее. И не то, чтобы она испытывала, как это с ней случилось бы непременно раньше, жгучий стыд, но все же она не привыкла говорить откровенно об этой части своих желаний.

— Скажи, Катя, открыто, чего ты сейчас хочешь?

— Ты знаешь, — глухо сказала она, не смотря на него.