Лики ревности - Мари-Бернадетт Дюпюи

– И часто с ним такое случается? – спросил Девер подозрительным тоном, свойственным представителям его профессии.

– О да, он очень жестокий человек. – Изора даже не задумалась о том, какие последствия может иметь подобное признание. – Странно… В воскресенье, господин инспектор, вашим подозреваемым был Гюстав Маро. Значит, вы переменили мнение? Потому что я хорошо его знаю. Более доброго и порядочного…

– Поберегите силы, мадемуазель, – оборвал ее инспектор. – За последние четыре дня я уже наслушался похвал в адрес Гюстава Маро. В довершение всего – у него крепкое алиби.

– А что это такое?

Очарованный грацией собеседницы, Девер принялся излагать, следя за каждым ее движением. Девушка обладала красивой грудью, тонкой талией, округлыми бедрами. Особенно привлекательным он находил ее профиль, словно бы едва намеченный кистью, – короткий носик, длинные черные ресницы…

– Алиби… Постараюсь объяснить, – начал он с задумчивым видом. – Это доказательство того, что подозреваемый не мог находиться на месте преступления в момент его совершения. В случае Гюстава Маро в момент взрыва, совпадающего с моментом смерти Букара, он работал с другой бригадой из восьми человек достаточно далеко от места обвала. Я ожидаю приезда эксперта из Парижа, который специализируется на несчастных случаях в шахтах. Может оказаться, что выстрел и повлек за собой взрыв газа. Я не должен рассказывать вам подобные вещи, но весь поселок уже в курсе. Люди только об этом и говорят.

В дом вошел Бастьен Мийе – массивный, с запачканными грязью ногами. Свой каскет он держал в руке. Дыхание сбилось от быстрой ходьбы, что придавало ему еще большее сходство с быком.

Он нахмурился, увидев, что Изора подает кофе незнакомцу.

– Мсье, что вам от меня нужно? – сердито спросил он.

– Я – инспектор Девер, – представился полицейский. – Приехал вас допросить. Вот мое удостоверение – на случай, если вы сомневаетесь в моей личности и праве задавать вопросы.

Его слова произвели на фермера сильное впечатление. Вид у Бастьена стал сокрушенный, почти робкий, что вызвало злорадство у Изоры. Она даже мысленно поблагодарила полицейского.

– Вы – племянник Филиппа Мийе, не так ли? – пошел в атаку Девер. – Я потребовал эксгумации его тела, похороненного позавчера. Нужно выяснить, не была ли его смерть насильственной, как и смерть бригадира Альфреда Букара.

– И что? Я не имею никаких дел с поселком.

– Допустим. Но, быть может, вы знаете, кому могло быть выгодно убийство двух углекопов, один из которых – ваш родственник?

– Я никогда не вмешивался в дела чернолицых и впредь не собираюсь! – сорвался на крик Бастьен. – И с дядей не виделся очень давно – наверное, лет тридцать.

– При том, что вы жили в трех или четырех километрах друг от друга, на территории одной коммуны? – уточнил Жюстен Девер.

– Выходит, что так… Изора, налей и мне кофе.

– Хорошо, отец, – отозвалась девушка медовым голоском. – С молоком?

Фермер с подозрением покосился на дочь. Он все еще злился на нее – и за вранье, и за то, что сбежала из дома. Однако перед инспектором, с его притворно снисходительной миной, он не мог дать волю гневу.

– Мсье Мийе, где вы были в четверг, 11 ноября, – то есть в прошлый четверг – в три часа пополудни?

– Понятия не имею. Э-э… Конечно, дома, работал. Хотя дайте-ка вспомнить… В четверг?

Изора заметила, что отец волнуется. Бастьен Мийе вдруг покраснел, потом побледнел. Кашлянул, хлебнул из чашки и поперхнулся. Казалось, он никогда не откашляется. Полицейский был явно заинтригован.

– В четверг, в то время, что вы сказали, я находился возле шахты Сен-Лоран, которую закрыли. Ездил к вдове Виктóр покупать гуся. Она торгует домашней птицей.

– Отлично! Надеюсь, дама подтвердит ваши показания?

– Провалиться мне на этом месте, если она скажет что-нибудь против! – вскинулся фермер. – Могу показать вам гуся, я выпустил его во двор к своим барбарийским уткам! Загон разделен пополам: куры и петух – справа, гусь и утки – слева.

– Я все проверю, мсье, – пообещал инспектор. – Почему вы были в натянутых отношениях с дядей? Проблемы с наследством? Семейные тайны?

– Он стал чернолицым – так в наших краях называют углекопов. Его брат, он же мой отец, не простил этой выходки. Он хотел вместе с ним заниматься лесопилкой или выращиванием овец. Они и собирались работать на пару… Должен сказать, что дядя был не из тех, на кого можно положиться. Выпивал… И кое-что похуже: ходят слухи, что он приставал к девочкам возле школы, – уже после смерти жены. Поэтому мы с Люсьеной не подпускали его к Изоре. И представьте, однажды я получил от него письмо. Он требовал, чтобы я познакомил его с племянницей, хотел с ней видеться. Ну, я ответил, чтобы близко не подходил к моей девчонке!

– Похвальная предосторожность, мсье Мийе!

Инспектор посмотрел на Изору, стоящую возле буфета. Девушка выглядела искренне удивленной и растерянной. Он и представить не мог, какие горькие мысли всколыхнулись в ее душе после отцовских откровений.

– Я в некотором замешательстве, – пробормотал Жюстен Девер. – Мсье Мийе, не могли бы вы точно указать, где и в какое время находились в прошлый четверг. Честно говоря, если вы испытывали к дяде неприязнь, то…

– Fan de vesse![20] Я выращиваю свеклу, рожь и пшеницу, и мне некогда заниматься глупостями! Вы, со своими парижскими повадками, задумали повесить на меня убийство? Насколько я знаю, стреляли в Альфреда Букара, а не в моего дядю. А я понятия не имею, кто такой Букар. В поселковом бистро я не бываю, да и в поселок чернолицых заезжаю редко. Имя Букар мне ни о чем не говорит. Не знаю даже, как он выглядит.

– Можете говорить о нем в прошедшем времени, – поправил его Девер.

– Я не пытаюсь хитрить, – оправдывался Бастьен Мийе.

Он снова посмотрел на дочь, которая как раз присела к столу. Изора на мгновение задержала взгляд на лице отца и опустила глаза.

«Значит, отец хоть немного думал обо мне, раз не разрешал родственнику сомнительной порядочности приближаться, – успокаивала она себя. – А может, он просто врет, чтобы оправдать жестокость и безразличие. Возможно, он получил письмо от дяди еще до войны. Пока братья были живы, он не так сильно меня третировал – пусть не намного, но все же меньше, чем теперь!»

Кофе допивали в полном молчании. Полицейский заговорил первым:

– Тело вашего дяди подвергнется аутопсии[21]. По-моему, мы допустили ошибку, что не провели процедуру сразу. Вы, мсье Мийе, – единственный родственник несчастного, остальные умерли. Поэтому я счел нужным вас уведомить.