Эра Водолея - Анна Жилло

Холодная, замкнутая, Эра удерживала Водолея на расстоянии, а ему хотелось обладать ею полностью, безраздельно. Не только физически. Эта дистанция, которую он не мог сократить, а она не хотела, для него стала вызовом. Чем-то таким остро болезненным. Кем или чем был для Эры он — тут я могла только догадываться. Привычкой? Привязанностью? Проходящим вариантом, пока не появится кто-то более подходящий? Я не сомневалась, будь этот ее Константин понастойчивее и находись он рядом, все закончилось бы еще тогда, после дня рождения, когда Водолей нашел карточку от букета.

К чему лукавить, я могла сделать так, чтобы он ее не увидел. Но не сделала. Потому что хотела, чтобы увидел. Рассчитывая на что-то для себя? Трудно сказать. Вероятность того, что Водолей, порвав с Эрой, обратил бы внимание на меня, была почти нулевой, я никогда не интересовала его как девушка. Мои мысли о нем больше напоминали мечту, чем надежду.

Если хорошо покопаться, мне было больно видеть их вместе. Не острая боль, а вялая, хроническая, которую перестаешь замечать. Но больно было не только за себя, за него тоже. Конечно, может, я ошибалась, принимая желаемое за действительное, но они не казались счастливой парой, от которой летят искры. Ну разве что в самом-самом начале. Иногда все выглядело так, будто их приговорили встречаться за какое-то преступление. Бессрочная каторга.

Как бы там ни было, я не считала, что вправе вмешиваться. Однако мое сознательное невмешательство сыграло немалую роль в их будущем разрыве. Фактически я впервые поступила как настоящий кукловод — повелительница кукол? Оставшись в тени, позволила событиям развиваться в том направлении, которое устраивало меня.

Лиха беда начало. Наши отношения с Водолеем, такие трудные на старте, вылились в гармонию только потому, что я продолжала быть кукловодом. Я догадывалась и раньше, но окончательно убедилась, лишь когда согласилась остаться с ним: он из тех мужчин, которых делает женщина. Можно тащить слабого мужчину на себе. А можно заставить его быть сильным. Причем так, что он этого даже не заметит. Некоторые женщины обнажают в мужчине все самое худшее. Другие вскрывают то, о чем те и сами не подозревают.

Есть такая английская пословица: за каждым великим мужчиной стоит великая женщина. И много вариаций на эту тему: сильная женщина, любящая женщина. Насчет великих в нашем случае, наверно, было бы слишком громко, но именно со мной он стал тем, кого я полюбила еще больше и иначе, чем раньше. Уверенным в себе, успешным.

Я не строила каких-то стратегических планов по захвату крепости. Просто вела себя с ним так, как подсказывала интуиция. Парадокс, но несчастный случай сыграл на моей стороне. Я даже подумать не могла, что Водолей может быть таким заботливым и внимательным. Во множестве мелочей, повседневной рутиной, а не одноразовым подвигом.

«Что ты в нем нашла?» — удивлялась Баблуза. Видимо, разглядела что-то нужное именно мне, еще много лет назад. То, что удерживало рядом даже тогда, когда тянуло уйти. И я не разу не пожалела, что осталась. Но возвращаться в прошлое и начинать все сначала категорически не хотелось.

Нет, с Водолеем все выглядело предельно ясно. Смятение мое было связано вовсе не с ним. Чем зацепил Федор — вот чего я не могла понять. Мне никогда не нравились такие типы. Это было что-то совсем другое.

И вдруг я поняла, посмотрев на пару за соседним столиком. Внешне мужчина ничем не напоминал Федора. Но в том, как он смотрел на свою спутницу, как разговаривал с ней, каким властным жестом притянул ее к себе и поцеловал, я почувствовала то же самое. Грубую силу — подавляющую, подчиняющую, ломающую волю.

Андрей

Суббота была самым подходящим временем, чтобы распутать этот клубок до конца, но позвонил Кирилл и сказал, что зайдет вместе с Катей. С утра они навещали Надю в роддоме и пришли к обеду.

Андрей боялся, что брат снова заговорит об Эре. Не хотелось сбиваться с того курса, по которому шел все эти дни. Вспоминал, проживал заново каждый момент. С самого первого дня знакомства с Эрой и Инной. Пытался понять то, что осталось непонятым раньше. Оценить с позиций того, кем он был тогда и кем стал сейчас.

Сначала все шло непросто. В прошлое тянуло — но от него хотелось бежать бегом. Закрыть глаза, заткнуть уши, спрятаться. Он летел туда, как мотылек к огню, обжигал крылышки, удалялся, летел снова. Пока не понял, что — как бы пафосно ни звучало — должен сгореть в этом огне и воскреснуть, как птица феникс. Чтобы жить дальше.

К счастью, Кир об Эре даже не упомянул. Говорил только о жене, о дочери, о будущем малыше. После обеда Андрей посадил Катю на плечи и повез в гостиную поздороваться с куклами. Это был их обычный ритуал. Катя знала, что кукол тети Инны трогать нельзя. Только смотреть на них. И разговаривать. Хотя дома у нее жила сестричка-близняшка Катюша, самая любимая из всех кукол.

Театральных Инна делала в мастерской, а дома — что-то для себя или в подарок. В гостиной у нее был рабочий стол со всевозможными приспособлениями, там же примостилась швейная машина, а рядом — маленький этюдник. Когда Инна возилась со своими куклами, Андрей любил устроиться с книжкой на диване и между строк наблюдать за ней. Ее это не раздражало, не отвлекало. Иногда она оборачивалась, улыбалась откуда-то из другого мира и снова погружалась в него с головой.

Над столом на полке в рядок сидели шесть кукол: пять в национальных костюмах и давнишний Водолей-Чиполлино. Моделей Инна обычно искала в интернете, а если делала куклу в подарок, это всегда была точная копия будущего хозяина. Причем каким-то загадочным образом ей удавалось подчеркнуть в облике самую заметную черту характера.

— Ладно, Андрюх, мы поедем, — заторопился Кирилл. — Пока дождь не пошел.

— Спокойно, отвезу вас.

Жили они не так уж и далеко, у зоопарка, но прямой наводкой туда было не добраться, только с пересадками. Андрей довез брата с племянницей до дома, вернулся, поставил машину — и неожиданно для себя пошел к Неве. Низкие рваные тучи мчались по небу, как клочья грязной ваты, от порывов ветра перехватывало дыхание. На спуске у Сфинкса вода заливала ступени.

— Наверно, дамбу закрыли, — сказал он почему-то в голос, вслушиваясь в глухой плеск и стон гнущихся деревьев в Румянцевском саду.

Тогда было лето. Июль. И вот такой же западный ветер, сырой и тяжелый. В Питере почти всегда ветрено, но два ветра — особенные. Ледяной норд-ост, когда небо высокое и ярко-синее, а солнце слепит глаза. И западный, который гонит воду с залива в Неву, стягивает набухшие влагой тучи к самым крышам.

Предчувствие близкой беды давило, как эти самые тучи над верхушками деревьев. Андрей чувствовал, что Эра отдаляется все больше и больше. Они не ссорились, но ощущение утекающего сквозь пальцы песка с каждым днем становилось сильнее. Он понимал: ее не удержать, и это приводило в отчаяние. Наверно, еще тогда надо было поговорить откровенно и расстаться. Переболеть, переломаться. Но решиться на это Андрей не мог, потому что не представлял жизни без Эры.