РЕФЕРЕНС. Часть вторая: ’Дорога к цвету’ - Павел Сергеевич Иевлев

— По памяти нарисуешь! — сказала Анахита, задвигая её за спину.

Скорее всего, когда-то это было крупное кошачье. Пластика движений и этот безжалостный, оценивающий взгляд… Если бывают кошки ростом с небольшую лошадь. Но чем бы это существо ни было от природы, оно послужило лишь основой для сумрачной фантазии на тему боевой кибернетики. На внешних поверхностях существа/конструкта больше твёрдых плоскостей и острых граней, чем живой ткани. Это немного похоже на оболочку Калидии, но всё же другое, не такое чуждое. Тоже жуткое, но по-другому. И красивое. Понимаю Нагму, Багху хочется рисовать. Желательно — с безопасного расстояния. Сверяясь с оригиналом через прицел противотанковой пушки.

Багха вышел в круг света, остановился, красуясь блестящей чёрной шкурой, переходящей в блистающую чёрную броню, разинул пасть, похожую на промышленный измельчитель, и обиженно заорал.

У меня чуть сердце не встало. Вблизи это не просто громко, а ОЧЕНЬ громко, и инфранизкие частоты, не заглушённые стенами, дали по нервам так, что Анахита сползла на подогнувшихся ногах на ступеньки. Её-то этой бабайкой с детства пугали.

А вот Нагма стоит, разинувши рот, и глаза горят от восторга. Багха настолько же ужасен, насколько красив, и я не знаю, что больше парализует его жертв — ужас или восхищение.

— Проект «Кикатта», — сказала синтетическим голосом оболочки Калидия, выходя из здания.

Они с Багхой просто созданы друг для друга — не только общей эстетикой, но и в инженерном смысле. Девушка подошла, провела рукой по голове — и легко шагнула, усаживаясь на спину. Багха поднялся, демонстрируя, что всадница сидит на нём, как влитая, — ноги Калидии скрылись в специальных, незаметных ранее выемках, а сама она держится как будто во встроенном седле. В два прыжка оказалась у стены, третьим — на стене, и дальше чёрный, как дырка в ночи, силуэт канул за стену.

— Уау! — выдохнула Нагма. — Ы-ы-ы!

— Офигеть, — подтвердила сзади дрожащим голосом Алиана. — Кали просто супер.

— Интересно, куда её понесло? — спросил я сам не знаю у кого.

И никто мне, разумеется, не ответил.

* * *

— Это то, чего нашему дому удалось достичь в исследованиях оболочки, — объясняет Калидия. — Побочный результат.

Она вернулась под утро. Багха влез на высокую стену замка без малейших проблем и сейчас лежит у крыльца, свернувшись, как нагулявшийся котик.

— Я не знала, что от проекта «Кикатта» что-то осталось, официально его объявили провалившимся. В некотором смысле это так и есть — новые оболочки создать не удалось, но внедрить их элементы подопытным животным, как видите, получилось, — девушка уселась на бок лежащего Багхи и погладила его по твёрдой жуткой башке.

Я всерьёз ожидал, что он замурлыкает — но нет, никакой реакции.

— У нас теперь есть психическая кавалерия, — задумчиво сказал я. — Жуткая, как матросы на зебрах.

— Кикатты — боевые компаньоны носителей оболочек. Когда я на ней, мы одно целое, когда она рядом — как третья рука и вторая пара глаз. Взаимодействие оказалось естественным, как с собственным телом.

— Тогда почему проект закрыли?

— Думаю, дело в политике. Дом Креона и так слишком силён… Был силён, — поправилась она. — Решили не пугать другие дома. Но это только мои предположения. Может быть, это единственная существующая кикатта. Вместо того, чтобы утилизовать экспериментальный образец, оставили её тут.

— Так это самочка? — удивился я.

— Была до преобразования, — пояснила девушка. — Женский организм более вынослив. Не думаю, что ей сохранили фертильность.

— Да уж, такое как по весне загуляет… — понимающе кивнул я.

— Кстати, — сказала она, поднимаясь на ноги, — за замком следили с ближней горы. Они думали, что Багха не сможет зайти в пещеру.

— А она смогла?

— Я смогла, — пожала она равнодушно плечами. — Мне надо отдохнуть и съесть много сладкого.

— Э… — у меня появилась куча вопросов, но она уже ушла.

Я подошёл к Багхе и почесал ей шею. Киса лениво дёрнула ухом и дрыгнула задней лапой, но не проснулась. Интересно, на складе есть кошачий корм?

* * *

Нагма временно потеряна для учёбы, а в рисовании поглощена исключительно кибер-анимализмом. Рисует Багху. Стоящую, лежащую, бегущую, скачущую с Калидией на спине. Отвлечь невозможно. В историю про девочку-из-горного-поселка срочно внедрён кибер-котёнок.

— Только, дедушка Док, чтобы он потом вырос! И защищал девочку!

Что поделать — кикатта полностью захватила её воображение, приходится идти навстречу. Новый опыт — рисуем не то, что видим, а то, что воображаем. Это неожиданная концепция, и девочка долго не могла поверить, что так можно.

Нагма хочет рисовать маленьких кибер-котят для нашей героини, их не существует, приходится придумывать. Я показал пример, набросав ей киберкотиков разной степени няшности, и теперь ребёнка за уши не оттащить от скетчбука. Прилив художественного воображения перехлестнул плотину реализма и превратился в селевой поток, сметающий наши ресурсы карандашей, красок и бумаги. Я думал, что найденного на складе запаса нам хватит надолго…

Я ошибся. И не только в этом. Возможно, никакого «надолго» у нас нет.

* * *

Днём с дежурной ослодоставкой снова пришёл Абдулбаки.

— Это последний раз, — предупредил он, грустно перебирая скромные дары.

— Это ещё почему? — спросил я строго.

— В кыштак пришли люди. Их много, они очень злые. Мы успели уйти, пока они не перекрыли тропу, но после того, как вернёмся, нас больше не выпустят.

— Что за люди?

— Много таких, как ты, — он ткнул пальцем последовательно в разгрузку, шлем и автомат. — Есть такие, как твоя жена-демон, только это мужчины-демоны. Очень страшные. Зарезали много баранов, выпустили кровь, бросили туши. Зачем им кровь? Я не знаю. Может быть, демоны питаются кровью? Может быть, когда бараны кончатся, они выпьют кровь у нас?

Я молча слушаю.

— Но больше всего тех, кто не живой и не мёртвый. Похожи на человека, но как будто железные. Очень страшные, стоят и не шевелятся, только головами крутят. И ружья у них большие, стреляют сильно. Собака кинулась на такого, он выстрелил — только хвост, уши и брызги на дороге.

— Сколько их всего? — спросил я.

— Кто знает? Они приходят, уходят, пастухи говорят, что видели в горах ещё. И с ними Хайрулла — он их