Вольный охотник - Виталий Останин

«Но он не свернул с него, когда осознал! — обрезал он сам себя. — Напротив, посчитал себя лучше других! Бедный ягненочек спокойно резал людей на подставных дуэлях и брал за это деньги! И продолжил бы это делать, не останови я его!»

Связь с Ковалем по графику должна была состояться вечером, поэтому юноша начал-таки составлять отчет об одержимом. Дядя настаивал, чтобы каждый казненный был «измерен и взвешен». И считал, что отчет должен быть избыточным, а не недостаточным. А значит, нужно было собраться и вспомнить все, чем Ульрих фон Гербер отличался от других людей.

На первый взгляд, ничем особенным. Разными голосами не говорил, Геенну не призывал, повышенную скорость, силу или выносливость не проявлял. Просто хороший фехтовальщик с развитыми, но не до сверхъестественных пределов, рефлексами и замечательной реакцией. Единственное, что делало его таким опасным противником, слабенький дар предвидения. Именно слабенький. Будь он сильнее, на ледник бы сегодня увезли Эссена.

Но он проиграл, и вставал закономерный вопрос — а в чем тогда был смысл? Понятно, что Высшие — существа намного более сложные и могущественные, чем люди. Но если размышлять именно с человеческой точки зрения — зачем создавать такой сложный и дорогой проект, как Ульрих фон Гербер, чтобы на выходе получить бойца с незначительно увеличенным чутьем?

Да и с позиции отца Ульриха все как-то странно. На что была обменена бессмертная душа мальчишки? На богатство? А где оно? Да, оптиону «везло» в карты, да и заказы на убийство незнакомых людей приносили неплохой барыш. Вряд ли на этом можно серьезно обогатиться, скорее немного поправить дела. Ну сколько можно получить, играя в карты или по указке прокалывая нужных людей?

«Стоп! — подумал Ян. — Нужных людей! Или — ненужных? Тех, кто мешает? Точнее — может помешать в будущем».

Ведь очень много зависит порой от решений или поступков одного человека. Сегодня он, положим, никому не известный оптион, максимум — восьмой центурион, а в будущем ему суждено стать великим полководцем, который сможет нанести существенный урон силам Ада.

Даже более того! Одаренные! Правда или нет, что магия появилась чуть ли не в то же самое время, что и первые полчища низших. И именно она спасла человечество от участи превращения в рабов Падших. Если создать достаточное количество химер, вроде Ульриха фон Гербера, ничего особенного из себя не представляющих, но очень одаренных бойцов — то с их помощью можно «выполоть» грядки дворянских домов от юной поросли. От тех, кому только предстоит стать щитом между людьми и Адом.

Тогда получается, что Ульрихов должно быть достаточно много. И их предвидение — это не награда, а служение. Награда обещана после. А еще это значит, что ими кто-то должен управлять!

Сами по себе «бретеры» способны лишь убивать. Делать это бездумно — бессмысленно. Удары должны быть точечными, как вот в его случае. Дурацкая ссора — и вместо добровольного помощника Седьмого отделения у нас на руках хладный труп. Карточный долг — и через десять лет легион возглавит не талантливый одаренный, а корыстный себялюбец и карьерист. Оттоптанная нога в узком коридоре — нет гениального штабиста или аналитика.

Правда, Ян никак не мог себе представить человека или организацию, которая бы могла знать обо всех этих будущих героях.

«Кроме, пожалуй, Седьмого отделения», — вдруг пришло ему в голову. И от этой мысли юноше стало нехорошо.

Происходи Ян из той категории молодых людей, что воспитание получали по книгам, имей он, подобно им, богатую фантазию и развитое воображение, масштабность заговора могла бы его напугать. Но… Книги он, конечно же, читал, однако в основном специализированные трактаты по магии или боевым искусствам. С воображением и фантазией тоже все было в порядке, правда, применялись оба этих качества сугубо в практической плоскости. Да и бояться он мог только каких-то совсем конкретных вещей. Например, Низшего, да и то лишь встреть он его безоружным и с истощенным резервуаром. Он ведь, в конце концов, был и пруссаком, и славянином. Обе линии крови прекрасно друг друга уравновешивали и не давали впадать в крайности.

Поэтому юноша лишь покивал в такт своим мыслям, скривил губы в гримасе, которую использовал, чтобы обозначить крайнюю степень неудовлетворения текущим положением дел, и — не стал составлять полный отчет. Точнее, не стал вставлять туда собственные выводы. Ведь бумага эта могла лечь на стол не только его куратору и по совместительству дяде. Учитывая высокий интерес к проекту «Наследник» в верхах Имперской Канцелярии, а особенно в казначействе, доступ к докладу имело очень много людей. Среди которых вполне мог оказаться тот, кто причастен к заговору против одаренных. Если заговор тот не был придуман самим докладчиком.

Так что Ян наскоро описал конфликт с фон Гербером, сопроводил его своими наблюдениями за бретером во время поединка, а вот про предвидение у данного представителя рода химер решил рассказать только Ковалю при очередном сеансе связи. Дядя был опытным интриганом, которому при этом юноша верил почти как себе, так что сообразит, как распорядиться данной информацией. Захочет — расскажет кому надо, не захочет — утаит. В любом случае совесть Яна останется чистой.

Но беседе с дядей, которая должна была состояться сегодня вечером, не суждено было случиться.

Едва Ян закончил работу, а было это часам к трем после полудня, как в кабинет вбежала София, сообщившая с порога:

— Кристель сбежала!

И пока юноша пытался сообразить, зачем бедной найденке бежать из дому, где она живет на полном пансионе, получает защиту и помощь дворянского семейства в поисках своей семьи, сестра вывалила на него целый ворох подробностей.

— Она получила письмо сегодня утром. Там некто написал, что она является потерянной дочерью графа Мантайфеля. Приложил портрет виконтессы — довольно качественную литографию, дорогую. Она полдня носила это в себе, мне ничего не сказала, а потом сбежала! Я в комнату к ней вошла, а там письмо это злосчастное! Вот прав ты был, когда говорил, что кто-то затеял что-то с бедной девочкой! А нас использовал!

Ян опустил мимо ушей довольно приятное признание Софии в том, что он был в чем-то прав. Как и слово «девочка» — так-то девица была ровесницей сестры. Вцепился в суть — кто-то не оставил намерения свести вместе найденку и виконтессу. Более того, сделал следующий ход. Неизвестный смог организовать приглашение безродной девицы на прием к самому курфюрсту, а теперь вот присылает литографии, чтобы возбудить интерес!

И хотя он был совершенно не против того, чтобы семейство Мантайфелей воссоединилось, происходящее ему совсем не нравилось. Во-первых, самим фактом того, что вторая дочь графа (если это все же Кристель) какого-то лешего жила у черта на куличках без средств к существованию, а отец семейства не сделал ничего, чтобы ее вернуть! Не знал? Ну как это, судари мои, не знал! Это же каким отцом нужно быть, чтобы не представлять, что твоя супруга носит двойню?

Но — допустим… А рожала графиня где? В овине, что ли? Или одну дочь принесла и хватит, так, что ли? Вторую можно сбросить с рук, чтобы не нести расходы на содержание двух девочек? Бред.