Шаги по воде - Инна Бачинская

– Ксения, как хорошо, что я вас встретил!

Я вспыхнула. Урбан! Мы стояли посреди тротуара, сцепившись взглядами, и толпа обтекала нас. Глаза у Александра были не темно-серые, а почти черные. Я чувствовала, что меня затягивает, как в омут.

– Добрый вечер, – хрипло выговорила я. – Вы? Пешком?

– Вот, решил пройтись… – Он, улыбаясь, смотрел на меня. – А вы… домой?

Я бессмысленно смотрела ему в лицо, пальцы мои намертво вцепились в ремешок сумочки; мне казалось, еще миг – и я медленно осяду на тротуар. «Господи! – взмолилась я. – Да что же это такое? Это же просто неприлично… наваждение какое-то!»

Мне удалось перевести взгляд на его губы… Стало еще хуже. У него удивительно красивая линия рта, подбородок с ямкой и… Я увязала все глубже.

– Ладно! – Александр вдруг рассмеялся и поднял руки, сдаваясь. – Я обещал не врать. Я торчал под вашей конторой битых два часа, а вы все не выходили.

Я слабо улыбнулась, приходя в себя.

– Много работы… – пробормотала.

– Пошли ужинать! Извините, что я наскоком, если у вас другие планы – так мне и надо. Я хотел позвонить, но потом подумал, что по телефону вы мне запросто откажете, а в глаза – труднее.

«Он что, смеется? – подумала я. – Он что, ничего не видит?»

– Ну и каков будет ваш положительный ответ? – спросил Александр, и я рассмеялась. Помнила эту фразу из какого-то старого итальянского фильма, с Челентано, кажется.

– Пошли, – ответила я, даже не спросив куда. Мне было все равно.

Он взял меня за руку, и мы пошли сквозь толпу…

Мы сидели в укромном углу «Белой совы». Это самый популярный в городе ночной клуб с «живой» музыкой и стриптизом. «Совиная» программа начинается после одиннадцати, а сейчас, в восемь, здесь было полутемно, тихо и пусто. Кто-то перебирал клавиши фортепиано. На нашем столике стоял шар зеленого стекла со свечой внутри. Огонек бился за стеклом, откликаясь на малейшие колебания воздуха. По лицу Александра бегали зеленоватые блики, глаза сверкали, щеки казались запавшими. Мы часто встречались глазами, и я всякий раз с трудом отводила взгляд. Александр, похоже, ничего не замечал. Он держался по-дружески, и только. Но мне показалось, самоуверенности в нем поубавилось. Я ловила на себе его быстрый вопросительный взгляд, он словно спрашивал: кто ты?

Разговор был ни о чем. Он упомянул, что недавно прочел роман «Кожа для барабана, или Севильское причастие» испанца Артуро Переса-Реверте. Один из немногих за последнее время, сказал он, который стоит читать. О долге, любви, морали… «Как несправедливо, – говорил он, – что человек не свободен в выборе. Ему мешают предрассудки, долг, мораль… Никто не свободен, к сожалению. Всех нас что-то держит на цепи, короткой или длинной. И часто случается так, что дурные поступки мы совершаем во благо… как мы его понимаем. Но никто не вправе судить нас за то, что мы понимаем не так…»

Я не совсем поняла, что он имеет в виду, но переспрашивать не стала, дав себе слово прочитать роман. Я вообще мало что разбирала из его слов – я слушала его голос…

Официант приветствовал Александра, и приветствие его было не дежурным, в надежде на чаевые, а от души. Он, не дожидаясь заказа, принес еду и вино.

Я не помню, что мы ели. Помню, что вино было красное, терпкое, с приятным запахом. Еда – тушеные сладкие овощи, наперченное мясо, после него хотелось пить. После бокала вина мне стало удивительно легко. Я смеялась в ответ на его поддразнивания – он называл меня деловой женщиной, мужененавистницей, амазонкой и еще как-то. Мне казалось, я знаю его не один десяток лет. Я жадно рассматривала его лицо, мне хотелось протянуть руку и… потрогать его подвижные губы, погладить по щеке. Краем сознания я помнила о Стелле, ее злые несправедливые слова об Александре возбуждали меня – я считала, что моя приятельница все еще ревнует…

– Ксения-амазонка! – произнес Александр. – Так и вижу вас верхом на рыжей кобыле с луком и колчаном!

– Почему на рыжей?

– Мне нравятся рыжие лошади. Особенно на зеленом.

– А вы кто?

– Я? Никто! Ничтожный сатир, сижу себе в кустах…

– Никого не трогаю! – перебила я. – Подглядываю, да?

– Маленькие радости бывают и у сатиров! А вы – мужененавистница!

– Неправда! – сопротивлялась я. – Господин Бьяготти находил меня очень женственной!

– Кто такой господин Бьяготти? – естественно, спросил Александр, и разговор завертелся вокруг Мальты, моей учебы и незабвенного Бьяготти.

Когда мы покинули «Сову», был уже поздний вечер. Горели уличные фонари. Пока мы сидели там, прошел легкий дождь и в воздухе посвежело. Пахло мокрым асфальтом и грибами. Запах осени – первых желтых листьев и тления. Александр осторожно поддерживал меня за локоть. Он предложил мне свой пиджак, но я отказалась – мне было жарко – и тут же пожалела об этом.

Меня пошатывало от выпитого вина. Его близость, болтовня ни о чем, на полутонах, со скрытым смыслом, который чудился мне в каждой фразе, вечер, пахнущий дождем и грибами, – все казалось прекрасным, удивительным и полным предчувствия чего-то… наверное, радости и долгой и бесконечной дороги вдвоем…

Мы забрели в парк. Снова стал накрапывать дождь. Нерешительный, он шуршал в листьях и траве.

– Расскажите свой сон, – вдруг вспомнил Александр.

Мы укрылись под деревом, пережидая дождь.

– Я уже забыла, – попыталась я отвертеться. Мне не хотелось говорить, хотелось лишь чувствовать его руку и молчать.

– Неправда. Уговор дороже денег.

– Какой уговор?

– Уговор не врать!

– А! – Я рассмеялась. – Ну, ладно, слушайте. Но имейте в виду, это моя добрая воля, а вовсе не какой-то там уговор. Вы сами сказали, что человек, который никогда не врет, – это клиника.

Он стиснул мою руку. Потом поднес к губам и поцеловал.

– Мне снилось… – Я не узнала свой голос, так хрипло он звучал. – Мне снилось, что я бежала… сначала по лесу. – Я помолчала. – Потом… Потом, босая, по мокрому песку. Потом… вошла в воду. Сон был короткий, черно-белый, динамичный. Кажется, все.

Александр смотрел на меня не моргая, странно напряженным взглядом. Лицо его, едва освещенное тусклым светом далекого фонаря, стало чужим и жестким. Он все еще держал меня за руку.

– Вы говорили, там был еще кто-то.

– Разве? – Я задумалась. – Да, был еще кто-то… Я помню его дыхание сзади. Я смеялась и звала его…

– Его?

– Я не знаю, кто это был – мужчина или женщина. Не видела лица. Еще вспышки. Черная, белая… и снова – черная и белая, как молния.

– Что произошло потом?

– Потом я стала тонуть… и как будто видела себя со стороны – меня несло течением, медленно разворачивая… Я походила на длинную светлую рыбу…