Синхромир - Карл Шредер

– Хорошее нужно имя, – выговорил он сонно. – Не Черныш и не Полночь.

Он даже посмеялся над собой.

Затем подумал о древних легендах, богах и героях. Многие оживали в виртуальной реальности игр, в которые играли братья Макгонигал. Кто там из них путешествовал от жизни к смерти и назад? Вообще-то многие. Сумасшедшие древние греки. Персефона – подходящее имя. Но женское, а деннер – мальчик. Харон, лодочник? Слишком уж мрачно.

Казалось, урчащее пение деннера заполонило всё пространство, и Тоби вдруг стало понятно, как его надо назвать.

– Ты – Орфей, – пробормотал он.

Да, Орфей, чьё пение обладало волшебной силой погружать в сон чудовищ, позволило войти незамеченным в ад и увести умершую жену.

– Ладно, Орфей. Давай посмотрим на Аид.

«Летающее крыло» было двух с лишним километров в длину, с прозрачной обшивкой из материала столь тонкого, что, взглянув на него, можно было различить лишь радужно поблёскивающую округлость контуров. Казалось, ионные двигатели и пассажирские гондолы просто летят сами по себе. Тоби это очень понравилось. Почему бы нет? Ведь ему было тогда всего четырнадцать.

На орбиту поднимались второй день, описывая спираль вокруг Земли. Ионосфера стала разреженной настолько, что здесь уже встречались спутники. Но достаточно лёгкий самолёт с крылом огромной ширины всё же мог добраться до орбиты. Так поднимались в космос бедняки. Мама с папой решили использовать медленный самолёт вместо быстрой ракеты, и буквально недавно Тоби думал, что причиной тому стало желание родителей напоследок посмотреть на Землю.

Но час назад, блуждая после обеда по длинным галереям, откуда открывался потрясающий вид, Тоби почувствовал, что самолёт едва заметно качнулся. Подбежал Питер – растрёпанная одежда, взъерошенные волосы – точно движущееся пятно на безупречно белом пластике стен.

– Причалил воздушный корабль! – закричал брат. – Невидимый!

– Невидимей этой старой посудины? – спросил Тоби насмешливо.

Но известие его заинтриговало, и следующие двадцать минут братья наблюдали, как суборбитальная стелс-ракета выгружала багаж и пассажиров. Мама и папа с ужасно серьезными лицами приветствовали вновь прибывших.

Питер толкнул брата в бок:

– Гляди, я его знаю. Его зовут Нат, он сочиняет всякое.

Сочиняет? Да уж, Питер – мастер точных формулировок. Но Тоби узнал долговязого улыбчивого мужчину. Не просто сочинитель – гениальный композитор, открывший новые жанры, знаменитый тем, что создавал потрясающие группы самых разных направлений. И оставался с ними до тех пор, пока они не добивались признания и успеха, рождали новую моду и стиль. А затем бросал их и начинал новое. Как и Макгонигалы, он не был триллиардером – просто состоятельной знаменитостью. Для кого-то это значило многое. Но, как уже узнал Тоби, по большому счёту, это не значило ничего.

– Но что он здесь делает? – удивился Питер, буравя Ната взглядом. – Он что, собирается лететь с нами?

Оказалось, да, собирается. И братья узнали об этом вскоре после того, как стелс-ракета отчалила и понеслась вниз к тому, что когда-то было Францией. Питер и Тоби стояли у ограждения галереи, разглядывая причудливую береговую линию. Вдруг сзади на них наползла тень. Они обернулись и увидели Ната. Тот задумчиво и растерянно смотрел вниз.

– Эй! – воскликнул Питер. – Вы же тот самый, правда?

«Тот-самый» Нат озадаченно посмотрел на мальчика, затем протянул руку:

– Натан Кенани. Вы, если не ошибаюсь, сыновья Картера?

– Вы что, – спросил Питер, кивая в сторону проплывающих внизу пейзажей, – правда собираетесь с нами?

К удивлению Тоби, Кенани кивнул.

– Я больше так не могу. Вы только взгляните на это!

Самолёт плыл над южным Китаем. Как и повсюду на планете, там осталось только два цвета: серые массивы разросшихся городов и роскошная гладкая зелень огромных парков.

Внутри серых клякс выживали миллиарды людей, собирающих мусор, вытягивающих энергию из ветра. А среди зелени жили триллиардеры, пускающие к себе лишь послушных экологов и тех немногих, кого хотели вознаградить или подкупить.

Зеленого было намного больше, чем серого.

Кенани вздохнул.

– Я хотел посмотреть на Землю в последний раз. Перед тем как из меня вынут имплантаты.

Он постучал пальцем по виску.

– Так это правда! – Питер даже запрыгал от возбуждения. – Говорят, у вас их больше всех!

– Не совсем, – криво усмехнулся Кенани. – Они служат для усиления слуха, зрения и осязания. Я могу видеть семнадцать первичных цветов, слышать далёкий инфразвук и различаю ультразвук лучше собак. Но ваша мать сказала, что имплантаты убьют меня при попытке использовать её новую систему гибернации. Потому что у них коэффициент расширения не такой, как у плоти. Потому я решил от них избавиться.

– В «Консенсусе» они будут или у всех или ни у кого! – объявил Питер. – Это – нечестное преимущество!

– В консенсусе? – удивлённо переспросил Кенани.

– Это игровой мир, – объяснил Тоби. – Мы его строим уже давно… несколько месяцев.

– Никакой безопасности без равенства возможностей! – выпалил Питер.

– Пит только что открыл для себя идеи социализма. На прошлой неделе – меритократию.

Кенани рассмеялся.

– Здорово!

Затем снова грустно посмотрел вниз.

– Я бы предпочёл, чтобы они были «у всех». Я буду скучать по богатству звуков и красок.

– Но почему? – спросил Тоби. – Зачем вы отправляетесь с нами? Вы что, от кого-то удираете?

– Да, удираю. Вместе с разномастной компанией преступников, подрывных элементов, диссидентов, учёных и прочая, – Кенани указал на галереи, в которых располагались пассажирские модули. – Большинству из нас просто надоело жить в мире, который не изменится никогда. Там, где нет новых возможностей и нечего открывать. Где всё кому-то принадлежит. В Солнечной системе всё до последнего сантиметра обследовано и отдано в чью-то собственность. И так будет всегда. А владеют всем они!

Теперь пейзаж внизу изменился. Он больше не походил на взбаламученный хаос, а скорее на лабиринт из странных сооружений без окон и дверей, фабричных зданий, труб, ангаров, складов, железнодорожных веток и развязок. Сюда и во многие подобные этому комплексы стекались ресурсы со всей планеты. Город машин, целая экономика, обслуживающая капризы триллиардеров, которая даже не нуждались в людях. У власть имущих были роботы.

– В «Консенсусе» никто не сможет владеть больше чем сотней роботов, – объявил Питер.

– Ну, удачи с задумкой, – пожелал Кенани насмешливо. – С другой стороны, почему бы и нет? Парень, пусть будет Седна вместо твоего «Консенсуса» – и я целиком «за».