Секретные объекты "Вервольфа" - Андрей Пржездомский

На этом разговор двух ожидающих своей участи пленных закончился.

Под утро канонада прекратилась совсем. Только иногда слышались далекие разрывы да почти не прекращался гул пролетающих самолетов. Но теперь, похоже, они уже летели бомбить Пиллау. В Кёнигсберге, наверное, совсем не осталось для них работы.

Остаток ночи прошел в тревоге, но без эксцессов, которых боялись обитатели подземелья. Больше никто к ним не спускался, а часовые снаружи к утру совсем угомонились.

Из Спецсообщения Управления контрразведки «СМЕРШ» 3-го Белорусского фронта от 27 апреля 1945 года № 2/12658

«В результате проводимых агентурно-оперативных мероприятий среди задержанных советских граждан, находящихся на сборно-пересылочном пункте в гор. Кёнигсберге, Отделом контрразведки „СМЕРШ“ 50-й армии 3-го Белорусского фронта выявлены и арестованы официальные сотрудники „Зондеркоманды 7Б“:

Херциг Пауль Фридрихович, 1918 года рождения, уроженец дер. Моргентау Кмелинского района бывшей Республики немцев Поволжья, немец, из крестьян, образование 8 классов, со слов, не судим, бывший член ВЛКСМ, гражданин СССР. В Красную Армию призывался в 1940 году.

Дитман Рольф Людвигович, 1924 года рождения, уроженец с. Мангейм Беляевского района Одесской области, немец, из крестьян, образование 6 классов, беспартийный, гражданин СССР…»

Пауль Херциг никак не мог прийти в себя от того, что на первом же допросе на сборном пункте, размещенном в громадных запах железнодорожных мастерских в Понарте[69], был опознан как сотрудник немецкой контрразведки. Допрашивавший его старший лейтенант в теплой меховой душегрейке, надетой поверх полевой формы, сверившись с каким-то списком, на хорошем немецком языке произнес:

— Никакой вы не Франц Коппель из сто девяносто второго гренадерского полка. В боевую группу «Шуберт» вы были направлены из «Зондеркоманды 7Б». Ваше имя Пауль Херциг. Вас узнал наш агент-опознаватель. Молчать глупо. Сейчас вас доставят в штаб и там допросят. Но прежде, чем мы отправим вас туда, скажите, кого еще среди этого сброда… — Он кивнул в сторону двери, за шторой слышался гул, производимый массой людей. — Вы знаете, как сотрудников разведки или контрразведки?

— Господин старший лейтенант, но…

Советский офицер даже не стал слушать возражения немца, повысив голос, спросил еще раз:

— Я сказал, кого вы знаете из числа пленных как сотрудников или агентов гестапо, разведки или контрразведки, нацистских руководителей, пособников фашистов и других предателей? Покажешь — может, останешься жить!

Немец потупил голову. Он понимал, что катастрофически падает вниз, буквально гибнет, но сделать уже ничего не может. Русские уже знали, что он был сотрудником «зондеркоманды», и теперь им не составляло никакого труда разматывать всю историю его измены, выяснять подробности его работы в СД, все глубже загонять его в трясину нового предательства.

— Ну! Говори же!

— Со мной еще один… сотрудник «зондеркоманды».

— Имя!

— Дитман Рольф. У него тоже документы на солдата 192-го гренадерского полка. Мы вместе с ним попали…

Офицер перебил его:

— Сейчас пойдешь и покажешь его.

Пауль Херциг с безысходностью кивнул.

Из Справки о деятельности «Зондеркоманды 7Б». Сентябрь 1947 года

«„Зондеркоманда 7Б“, согласно имеющимся материалам, появилась на оккупированной немецкими войсками советской территории в августе 1941 года.

„Зондеркоманда 7Б“ (полевая почта № 18555) подчинялась „Айнзатцгруппе Б“, была придана по июль 1943 г. 2-й танковой армии, а с июля 1943 года по март 1945 г. 4-й танковой армии…

„Зондеркоманда 7Б“ поддерживала контакт в работе с военными разведывательными и контрразведывательными органами абвера, „Абвергруппой 107“, условно именовавшейся „Виддер“ и „Абвергруппой 307“.

„Зондеркоманда 7Б“ вела контрразведывательную работу среди гражданского населения, в лагерях военнопленных и гражданских лиц, выявляла и арестовывала советскую агентуру, партизан и лиц, проводивших антигерманскую деятельность, разыскивала и уничтожала советских и партийных работников, а также лиц еврейской национальности…»

Когда Рольф заметил русских солдат, пробирающихся к нему сквозь толпу оборванных и грязных военнопленных, у него как будто что-то оборвалось внутри. А когда увидел плетущегося за ними Херцига, Рольф Дитман все понял: Пауль сдал его русским! Сдал, хотя сам еще в подвале уговаривал молчать о том, что они служили в «команде».

«Теперь конец, — пронеслось в голове Рольфа. — Они, конечно, припомнят мне Могилев».

— Прости, Рольф! — тихо прошептал Пауль. — Они уже все знали. Я тебя не выдавал.

— Замолчать! Руэ! — Охранник в теплом ватнике угрожающе приставил к груди немца дуло автомата. — Прикончу гадов!

— Не бузи, Петро! Сейчас повезем этих фрицев в «СМЕРШ». Там они получат сполна!

Через час открытый джип с двумя пленниками, тремя автоматчиками из роты охраны и офицером, проводившим первичный допрос, трясся по вдрызг разбитым дорогам кёнигсбергского пригорода.

Город горел во многих местах, повсюду по сторонам дороги стояли дома с пустыми глазницами окон. Все кюветы были забиты сброшенной с дороги искореженной военной техникой, автомобилями и повозками, раздавленными танками, разорванными тюками, вывороченными чемоданами и пустыми коробками. И повсюду — в придорожных канавах и у стен домов, в горах мусора и грязных лужах — в самых разнообразных, порою неестественных позах лежали трупы. Десятки, сотни трупов солдат и офицеров «непобедимой армии фюрера», малолетних и престарелых фольксштурмовцев, клочья и обрывки того, что еще несколько дней назад называлось людьми.

Не только все дороги, но и все пространство между домами и хозяйственными постройками было буквально забито входящими в город войсками — мощными танками, изрыгающими клубы сизого дыма, «студебекерами», «виллисами» и «джипами», самоходками, тягачами с прицепленными к ним пушками…

Все это гудело и взвывало натруженными моторами, пело и гомонило голосами русских солдат, сидящих в кузовах машин, окатывало брызгами грязи и мутной воды из луж талого снега, и, главное, все это неумолимо втягивалось в горловины улиц горящего и разрушенного города, подавляя его мощью и силой Победителя.

На фоне движущейся армады, не скрывающей своего торжества и превосходства, длинные змееподобные колонны оборванных солдат и офицеров почти уже побежденной гитлеровской армии выглядели жалко. Их серые, сосредоточенные на одной-единственной мысли лица, большей частью угрюмые, реже — отмеченные неким подобием улыбки существ, выживших в смертельном аду, представляли собой зеркало деморализованной немецкой армии, которая с падением Кёнигсберга теряла последний оплот обороны на Востоке. Думающие только об одном — как выжить в условиях плена, — бывшие солдаты и офицеры вермахта, летчики люфтваффе[70]и военные моряки, фольксштурмовцы и служащие нацистских учреждений с тоской смотрели на закопченные стены домов, сохранившие еще надписи: «Смелость и верность!», «Кёнигсберг останется немецким!», «Мы победим, несмотря ни на что!», «Победа за нами!».