Хранитель пограничной крепости - Ольга Голотвина

Каменная гортань понемногу расширялась. Сложившись почти вдвое, Орешек ухитрился развернуться головой к драконьим клыкам, чтобы враг не достал его сзади. И прямо перед собой увидел серую морду, на которой пятнами выделялись огромные зрачки. Как смог Орешек разглядеть это во тьме – просто непостижимо. Должно быть, от ужаса обострилось зрение.

Людоед медленно, но уверенно втискивался в пасть дракона, вытягиваясь, будто крыса, которой достаточно всунуть в щель голову, а уж тело как-нибудь пролезет...

Но если этот гад, притащившийся из трясины, надеялся, что человек оцепенеет от ужаса и покорно даст себя сожрать, то он сильно ошибался. Не знал он Орешка!

Не размышляя, словно действуя по заранее обдуманному плану, парень скользнул в щель для стока крови, кошкой выскользнул из-под драконьего брюха и метнулся к нише, где когда-то был рычаг. С силой, которой он раньше в себе не подозревал, разбойник вырвал камень из ниши.

Челюсть дракона мгновение помедлила, затем упала с глухим чавкающим звуком. Клыки длиной в полтора локтя пробили насквозь Людоеда, который уже наполовину протиснулся в пасть.

Впервые Людоед издал какой-то звук – нечто среднее между вздохом и стоном. Нелепые серые ноги дернулись и замерли.

Орешек уронил в траву тяжелый камень и обессиленно прислонился к раскоряченной лапе статуи. Над его головой мрачно смотрел на мир круглый драконий глаз. Парень поднял руку и нежно погладил ощеренную морду, стирая с нее росу.

– Ну, дружище, – сказал он негромко, – ты получил свою последнюю жертву, правда?

Он тряхнул головой и стал прежним жизнерадостным Орешком. Сказалась аршмирская выучка: «Тоска хуже смерти! Держи выше голову в любую погоду!»

– А что, – продолжил он, обращаясь к статуе, – я ведь, пожалуй, уже рассчитался с Хозяйкой Зла за находку? Она мне – поясок, а я в передрягу вляпался, чуть не погиб! Вроде все честно – а, красавчик зубастенький?

Каменный монстр не поддался на лесть. Он глядел непримиримо и хмуро, словно хотел сказать: «Плохо ты знаешь Серую Старуху, человечишка! Она ни с кем не рассчитывается честно!»

Однако в тот миг трудно было испортить настроение гордому истребителю Подгорных Людоедов.

– Я пошел, – сообщил он дракону. – А то еще набежит толпа скорбящих родственников, придется мне им слезы утирать да валежник для погребального костра собирать... Или у них другие обычаи? Может, тут принято кушать дорогого покойника, чтобы добро зря не пропадало? Не знаешь? Я тоже. И знать не хочу!..

Когда солнце поднялось над лесом, Орешек был уже далеко от недоброй поляны. Чем дальше он уходил, тем нереальнее казалось пережитое. Если сначала лучи солнца, играя в росе, напоминали ему о кровавых пятнах на траве в той проклятой ложбинке, то вскоре он уже думал лишь о том, как отыскать в этой глуши еду и воду. И когда подлесок расступился, а журчанье ручья музыкой отозвалось в сердце, Орешек с радостным криком упал на колени и зачерпнул пригоршней воду. Солнце сверкало и дробилось в потоке, но вода оказалась такой ледяной, что перехватило дыхание.

Утолив жажду, Орешек почувствовал, как устал и замерз. Он вышел на маленькую прогалину, подставил тело, покрытое ссадинами и синяками, под горячие лучи и чуть не замурлыкал от удовольствия.

«Подумаешь, Подгорные Твари! – бодро и нахально размышлял он. – Жаль, меча не было, а то бы я ему... А можно было сказать ту фразу... волшебную».

Память послушно откликнулась: речной берег, торчащая из дорожного мешка голова «гусеницы» с гребнем-топором и тонкая палочка, выводящая на песке слова – с виду бессмысленные, но исполненные тайной силы...

«А, правда, почему не сказал?.. Да как-то и не подумал об том! Ну и ладно, все равно Аунк предупреждал: только в самом крайнем случае! А здесь какой же крайний случай? Поплясал немного, как в Поединке Мастерства. У меня в жизни было и похуже кое-что. Два раза...»

Улыбка сползла с лица. Орешек закусил губу. Много всяческих передряг он пережил и выбросил из головы, а от этих воспоминаний никак не мог избавиться.

В детстве хозяин пригрозил его продать. До сих пор больно, когда встает в памяти потрясенный мальчишка, вокруг которого рушится мир. Хозяина давно рядом нет, да и понимаешь теперь, что никому бы он тебя не продал, просто припугнул под горячую руку. А память о пережитом ужасе жжет, как незаживший шрам на душе.

Зато второй случай... тут уж не только на душе шрамы остались. И не в том дело, что в Бездну заглянуть пришлось, это бы ничего: выжил – и хвала богам! Нет, все вместе сплелось: и страх смерти, и унижение, и лютая боль, и полная беспомощность, бессилие перед чужой волей. За всю жизнь он ни разу так не чувствовал себя рабом, как в тот проклятый аршмирский полдень...

Вей-о-о! Хватит над собой издеваться! Два года с тех пор прошло, а он все пережевывает свое страдание, как корова жвачку...

Кстати, о жвачке – пожрать бы чего-нибудь! Ну-ка, пороемся в памяти: что в этом неприятном лесу можно найти такого, чем точно не отравишься? Про грибы лучше забыть, ветки глодать неинтересно... тогда что? Пра-авильно, щавель! Известно, как он выглядит и каков на вкус. Остается мелочь – найти его. Кажется, растет на открытых полянах, под солнышком... или это говорилось про дикий лук?

Бродяга сделал несколько шагов по прогалине – и остановился. Мысли о еде вылетели из головы. За деревьями виднелось нечто большое, фиолетовое – цвет для лесной чащи совершенно неожиданный.

Осторожно, с тревогой в сердце двинулся Орешек меж стволами. Подлеска тут почти не было, и парень издали сумел рассмотреть стену большого шатра.

«Вот ты и вышел к людям, приятель. Прими поздравления. Дальше что?»

Орешек залег под берегом ручья и стал выжидать. Тишина. Листва, конечно, шуршит, но ни звука голосов, ни ржания лошадей, ни звяканья котелков и прочей дорожной утвари... даже дымом не тянет, хотя ветерок как раз в его сторону...

Наконец парень не выдержал, осторожно двинулся к загадочной стоянке. И сразу понял, что произошло здесь ночью. Да и что ж тут не понять? Фиолетовый шатер, принадлежавший, видимо, богатому купцу, остался цел, но навес из ветвей, под которым, вероятно, ночевала охрана, опрокинут и смят. Поляна истоптана сапогами и копытами, у входа в шатер земля побурела от крови, а на холодной золе кострища – Орешка даже передернуло от омерзения – четко отпечатался след огромной босой ступни с перепонками меж пальцев.

Уже не таясь, разбойник обошел стоянку. Ну ладно, лошади разбежались... а где тюки с товарами? Тоже разбежались? Говорят, что Подгорных Людоедов вещи не интересуют, только жратва... Может, потом сюда заглянули люди... ну... вроде него, Орешка... и помогли товару разбежаться? А может быть (при этой мысли парень просиял), купец вез что-то небольшое, но ценное – скажем, золото и камешки? Что, если сокровище отдыхает в шатре и дожидается заботливых рук Орешка?