Прожорливое время - Эндрю Джеймс Хартли

Затем она явилась ко мне с этим бредом насчет Шекспира, заявила, что у нее есть утерянная пьеса. Она хочет быстро ее издать, чтобы заработать много денег, вот почему она не стала обращаться в крупное агентство. Тогда пьесу увидело бы слишком много народа. Блэкстоун непрерывно болтала о договорах с кино и коллекционных изданиях, рассуждала, что сама станет звездой. Я подумал, что писательница спятила, но затем увидел, что она принесла, и сменил точку зрения. Это была настоящая вещь. Клянусь. Блэкстоун намеревалась показать пьесу кому-нибудь такому, кто заслуживает доверия, и я перечислил ей всех, кого знал. К именитым ученым она отнеслась с недоверием, испугавшись, что они могут прикарманить пьесу, и остановила свой выбор на Вас. Извините.

Затем Блэкстоун исчезла. Я рассудил, что она решила оставить меня за бортом, считал, будто она передо мной в долгу. Я предположил, что пьеса должна быть у нее в номере, потому что она повсюду таскала с собой весь этот хлам: целые коробки с книгами, компакт-дисками и прочим мусором. Я был уверен, что с Вами Блэкстоун не говорила, и решил, что Вы скажете мне, что думаете о рукописи. Я хочу сказать, мы ведь с Вами в каком-то смысле друзья, правда? Я подумал, что с Вами можно проконсультироваться без опаски. Понимаю, это выглядит очень мерзко, и сожалею, что все так произошло. Интернет-страничку ЛАВФ я подделал, чтобы Вы прониклись ко мне доверием.

В общем, рукописи в номере не оказалось. Когда Вы пришли, я сломался, затем узнал о том, что Даниэлла убита, и все пошло к черту. Клянусь, я к этому непричастен. Я не бойскаут, но и не убийца.

Итак, теперь я скрываюсь, и не только от полиции. Из всего этого я смогу выпутаться только в том случае, если кто-нибудь добудет эту чертову пьесу. Мне известно о том, что Вы в прошлом году совершили в Италии и Японии, о той заварушке на Филиппинах, о перестрелке на берегу, когда Вы пытались выяснить, что случилось с Вашим братом. Я читал обо всем и знаю, что Вы сможете мне помочь. Пожалуйста, мистер Найт. Эта задача достойна самого Шерлока Холмса. Если она принесет какие-нибудь деньги, пришлите мне гонорар первооткрывателя, а все прочее оставьте себе.

Я сожалею о том, что втянул Вас в это, но теперь Вы единственный, к кому могу обратиться. Встретимся в Уголке поэтов в 4 часа дня в четверг, 12 июня.

Где?

Единственный Уголок поэтов, о котором когда-либо слышал Томас, находился в Вестминстерском аббатстве в Лондоне. Найт уставился в пустоту, затем вскрыл второй конверт. В нем был билет туда и обратно на самолет до лондонского аэропорта Гатвик и пять тысяч долларов наличными.

— Да ты издеваешься, — пробормотал он, разозлился, стиснул зубы и перечитал письмо.

Эсколм солгал ему, подставил его. По милости этого субъекта Томасу под окна подбросили труп, а затем чуть не убили в собственном доме. Теперь Найт должен собрать все это воедино и не позволить кому-то сломать шею своему бывшему ученику? Пусть Эсколм и не думает об этом.

Затем Томас вспомнил записку, оставленную на доске объявлений конференции в «Дрейке», и решил, что, пожалуй, поступил правильно. Он больше не хотел иметь никаких дел с Дэвидом Эсколмом. Пусть этот тип ему на глаза не попадается. Если остаток своих дней он проведет за решеткой, Томас будет только рад. Эсколм давно не мальчик, Найт вот уже десять лет не в ответе за него.

Зазвонил телефон, и Томас ответил на вызов.

— Это Полински, — сказала следователь. — Вы по-прежнему намереваетесь выписаться сегодня?

— В настоящий момент я как раз направляюсь к выходу.

— Хорошо. Вы не могли бы приехать на берег озера в конце Черч-стрит?

— Мы устроим пикник в честь моей выписки из больницы?

— Нет, — сказала Полински. — Я хочу вам кое-что показать. — Ее голос прозвучал по-деловому, четко.

Томас ощутил холодный озноб и спросил:

— Что-то?

— Похоже, мы нашли Дэвида Эсколма.

— Его обнаружила парочка, пришедшая сюда, чтобы встретить рассвет, — сказала Полински.

По мнению экспертов, тело пробыло в воде около шести часов, и смерть наступила незадолго до этого. Эсколм был убит выстрелом в сердце с близкого расстояния из пистолета, скорее всего, тридцать восьмого калибра.

— Из того же самого? — спросил Томас.

— Пока что говорить об этом еще слишком рано, — сказала Полински. — Но я не удивлюсь.

Томас нахмурился. Всего час назад он встретил бы Эсколма залпом оскорблений, быть может чем-то покрепче, если бы вышел из себя. Этот человек воспользовался им, выставил его на посмешище, бросил под пули как в переносном, так и в прямом смысле. Но теперь, глядя на тело, наполовину прикрытое брезентом, на бледное мальчишеское лицо, мокрое и сморщенное, Найт видел только то, что связывало его с Дэвидом. В конце концов, Эсколм был еще ребенком, пусть и наломавшим дров. Он поступил глупо, мерзко — у Томаса в памяти всплыло слово из письма, — но не заслужил подобной участи. Ярость Найта уплыла прочь по водам озера, и ему стало беспричинно стыдно, как будто он желал именно этого.

«Была еще записка, с фамилией и упоминанием П. У. Л. На свете нет шекспироведа, который сразу не догадался бы, что стоит за этими тремя буквами…»

Томас устремил взор на воду. Левую руку он засунул в карман, правая висела на перевязи, чтобы рана не открылась вновь. Внезапно он почувствовал себя бесконечно усталым.

— Есть вероятность того, что это ранение он нанес себе сам? — спросила Полински мужчину, которого Томас принял за коронера или судебно-медицинского эксперта.

Тот с сомнением покачал головой.

— Это не самоубийство, — уверенно заявил Томас. — Эсколм не собирался ничего заканчивать. Он был в самой середине дела.

— Откуда вам это известно? — спросила Полински.

Томас чувствовал в кармане конверт с билетом на самолет, но не стал его доставать.

— Просто интуиция, — сказам он. — Я могу быть свободен?

— Да.

— Я еще буду вам нужен? Имею в виду, я должен оставаться в городе? Мне бы хотелось куда-нибудь уехать.

Полински задумалась, прищурившись, и поинтересовалась:

— Куда, например?

— Не знаю, — Томас пожал плечами, стараясь не смотреть ей в глаза. — Просто мне нужно… уехать. Я буду поддерживать с вами связь.

— Вы не подозреваемый, — равнодушно заметила Полински. — В момент смерти Эсколма вы находились в больнице, под наблюдением. — Она вздохнула. — Да, можете уезжать. Просто позаботьтесь о том, чтобы я могла с вами связаться.

Кивнув, Томас устало побрел по берегу, затем остановился, обернулся и окликнул:

— Полински!..

Она обернулась, прикрывая ладонью глаза от блеска воды.

— Вам известно что-нибудь о том, где побывала Блэкстоун, прежде чем приехать сюда?