Расцветающая роза - Сьюзен Барри

Вторая половина дня была более напряженной — попалась парочка въедливых клиентов. Почему-то многим покупателям, в том числе и этим, казалось, что она знала содержание каждой книги и способна без затруднений дать те или иные рекомендации. Одну пожилую даму с двумя пуделями — частую посетительницу магазина — интересовало, почему такую-то книгу нелегко достать, другому, желавшему совершить поездку в Европу, хотелось прочесть все и обо всех достопримечательностях. В частности, он мечтал об Италии, а это явилось для нее слишком сильным напоминанием о происшедшем за последние недели и о том, до какой степени стала бы нестерпимой ее новая поездка туда. Поэтому вразумительный ответ клиенту получить было затруднительно. Ответы Кэтлин были до того односложными и запутанными, что клиенту пришлось переспрашивать. К тому же он не был путешественником, ожидающим наследства. В итоге он отказался от книги, которая могла решить его проблемы, и удалился.

Кэтлин поняла, что в первый раз за время работы здесь она подвела своего хозяина, причем безо всякого повода. И когда понесла ему в кабинет чай, твердо решила извиниться, но не сделала этого, потому что побоялась каверзных вопросов. Он был одного возраста с Эдуардом, но их сходство этим и ограничивалось. С тех пор как он положил глаз на Кэтлин, он носился с мыслью жениться на ней. Она была хорошенькая, достаточно деловая, когда не отвлекалась, и стала бы прекрасным партнером в бизнесе, так как наилучшим образом способна была заменить его во время нечастых отлучек в поисках букинистических редкостей.

Лишь раз она приняла его приглашение, но вечер закончился так, что Кэтлин поклялась никогда больше не соблазняться и не извинять его. Это был ее первый поцелуй, тот самый, от которого она столько ждала, но, увы… Если бы это повторилось или если бы ей было затруднительно умерить его пыл, наверное, пришлось бы искать другого работодателя; хотя он, несомненно, питал надежды сломить когда-нибудь ее сопротивление. В конце концов, рассуждал он, для девушки в подобном положении он совсем не плох; и когда она рассказала ему про полученное наследство, именно он посоветовал ей потратить часть на короткий отпуск, а остальное положить в банк. Но при этом не намекнул, что половину хорошо бы отдать матери.

Кэтлин всегда испытывала некоторую неловкость, входя в его святилище, зная, что он там один. Она втайне сознавала, что он так просто не отступится от своих планов. Но сегодня она была слишком несчастна и занята своими мыслями, чтобы соблюдать привычную предосторожность; рассказывая ему о том, как неловко обошлась с клиентом, Кэтлин вдруг поняла, что именно сейчас он не желает выслушивать деловые отчеты.

Едва она поставила свою чашку на стол, как он успел завладеть ее рукой, прежде чем девушка успела ее отдернуть.

— Кэтлин, — заговорил он мягко, — отчего ты выглядишь так, словно наступил конец света? Ты что, ожидала слишком многого, а этого не произошло?

— Возможно, — уклончиво ответила она, сумев все-таки выдернуть руку и спрятать ее.

— Ну, ну, — засмеялся он, — не будь такой недотрогой! Ну, так ты хорошо провела время?

— Д-да.

— Очень хорошо?

— Очень.

Он посмотрел на нее и покачал головой.

— Что-то не верится, — заявил он напрямик, — похоже, все путешествие для тебя явилось разочарованием, потому ты и вернулась раньше времени. Ну раз ты вернулась, думаю, мы с тобой должны узнать друг друга получше. Самая пора забыть про те глупости, что я натворил прошлый раз, когда приглашал тебя, и позволить повторить приглашение. Как насчет сегодняшнего вечера?

Кэтлин предприняла титаническое усилие, дабы не показать ему, что она просто-таки содрогнулась от самой мысли.

— Боюсь, что не выйдет, — ответила она.

— А завтра?

— Буду занята.

Он откинулся в кресле — и сам по себе этот факт был неприятен ей, поскольку ни Эдуард Морок, ни даже Паоло ди Рини не позволили бы сесть, когда она стояла перед ними. Он, однако, запасся терпением, напомнив ей, что ждал три года.

— Но я ничего не выиграл и не проиграл от этого ожидания, Кэтлин, и если ты не хочешь торопиться… что ж, я подожду еще. Но может, ты станешь чуточку со мной добрее и позволишь приглашать тебя на ужин, ну, скажем, раз в неделю, или иногда в кино. Придет зима, — тут Кэтлин поежилась, вспомнив итальянское небо и залитую золотым светом Венецию, — и тебе станет тоскливо идти прямо домой и усаживаться перед телевизором или в кресле с книгой. И тогда ты согласишься пойти со мной?

— Нет, — ответила она ясным твердым голосом. — Никогда.

Плотно прикрыв за собой дверь, она вышла. Книжный зал был практически пуст, лишь ее напарница регистрировала новые поступления, да в другом углу копался в книгах какой-то мужчина, явно только что вошедший.

Кэтлин, все еще кипя негодованием на хозяина, воспользовавшимся ее первым рабочим днем для своих неуместных притязаний, поглядела на клиента с любопытством — он выглядел элегантнее большинства посетителей, отличаясь явно не британским лоском. Было в нем что-то до боли знакомое: его повадка распрямлять широкие плечи, красиво подстриженный затылок, хорошей формы темноволосая голова, безупречный воротничок, подчеркивающий бронзовый загар на шее.

Она чувствовала, как все ее нутро сжалось, а сердце немыслимо подпрыгнуло.

Эдуард! Не может этого быть! Эдуард?

Он повернулся к ней, и она поняла, что сердце ее не обмануло. Легкая улыбка, и печальная, и лукавая, но более всего молящая, была ей ответом. Он быстро подошел к ней, и она, как во сне, услышала его голос с необычайно приятным акцентом:

— Нет ли у вас, случаем, хорошей книги об Италии, мадемуазель?

Кэтлин неловко прислонилась к полке, и книжки с шумом посыпались на пол. Она оперлась о край рабочего столика.

— Что вы тут делаете? — Как она старалась сдержать себя.

Эдуард улыбнулся. Улыбка была до боли знакомой, но, пожалуй, в первый раз столь переполнена нежностью.

— Я приехал забрать вас, малютка, — мягко произнес он, — где ваша шляпка? Или в Лондоне незачем носить шляпки?

Позднее Кэтлин никак не могла ясно вспомнить, что она делала или говорила в тот миг полнейшего изумления. Ей смутно виделось, что напарница смотрит на них раскрыв рот и хозяин вышел из своего кабинета.

Целый день она ничего не ела, а сейчас, будучи в состоянии эмоционального стресса после поездки в Венецию, ей стало совсем не по себе, и даже лицо Эдуарда — если это был действительно он! — на какой-то миг странно отдалилось. Кэтлин привел в чувство резкий голос хозяина:

— Какие-то проблемы, мисс Браун? Что этот джентльмен…

Джентльмен обернулся к нему.

— Отпустите мисс Браун, — сказал он, — не думаю, что она сюда вообще вернется. — В речах графа де Морока сквозило пренебрежение к столь незначительному маленькому человечку в роговых очках, возившемуся с потрепанными, хотя, может быть, и ценными фолиантами и новыми книжками в глянцевых обложках; напарница Кэтлин так и стояла с открытым ртом.