Здравствуй, земля героев! - Владислав Силин

– …подин гера…

Впервые в жизни начповос позволил себе исказить звание вышестоящего начальника. Ноги его подкосились. Если бы Майя и Алексей Семенович не подхватили, майор так бы и упал на желто-золотой, цветов доминиона, ковер.

– Ай-яй-яй, – протянула асури. – Какая непочтительность к высшим кровью. У нас за такое наказывают.

– Твою мать! – выдохнул Кобаль.

– Майя, ну зачем вы так? – огорчился полковник. – Мы бы ему выговор объявили… Поверьте, для него это куда страшнее.

На лбу, щеках и ладонях Лютого раскрылись кровоточащие стигматы. Ранки набухали алыми бусинками; похоже, Майя успела нанести ему несколько ударов, отыскивая уязвимую точку.

Призрак Лаперузова пролива стал явственнее. «Ну, губернатор, – думал Шепетов, – ну, сволочь… Сосватал дьяволицу!»

– Сюда-сюда, вот так, – приговаривал тем временем полковник, усаживая безвольное тело в кресло. – Сейчас к окошку отвернем… вот так…

К шуму моря в воображении Шепетова добавились вечерний бриз и прохлада волн. «Утопила, сука, – думал он с горечью. – Нет, но как возмутительно! Старшего офицера – жучьим когтем… На глазах у вышестоящего начальства!»

И тут, словно довершая картину разгрома, в дверях послышался юношеский голосок:

– Господин генерал! Ой… а что это вы делаете?!

На пороге топтался кадет. Шепетов на славу Александра Македонского не претендовал, но учеников своих помнил. Это Тиллиен Брикк, гордость корпуса. Дисциплинированный, подающий надежды юноша, отличник учебы и боевой подготовки. Претендует на знак «ГПСД»[5]первой степени…

Претендовал.

Майя отреагировала первой: стала так, чтобы закрыть майора от взгляда Тилля, и улыбнулась. Повинуясь незаметному пассу, Лютый дернулся, выпрямляясь. Кровь в ранках запульсировала сильнее, набухая ягодками костяники, чтобы потом растечься по лицу.

Внезапно генерал-майор понял, что алые ручейки бегут не просто так, а разрисовывая кожу узорами. Пол-лица Михаила Урановича оплетал кровавый вьюнок: листья, стебли, цветы.

– Мне показалось, – Тилль переступил с ноги на ногу, – что с господином майором что-то не так.

– Нет, сынок, – отвечал майор, – со мной все в порядке.

Глаза мальчишки сделались огромными и прозрачными. Таким голосом майор никогда и ни с кем не разговаривал.

Майя положила Тиллю руку на плечо:

– Ты ведь только что пришел, мой мальчик?

– Да, сударыня.

– И конечно же что-то слышал? Только говори правду.

– А я никогда не вру, – ответил кадет. – Если быть совершенно точным, то я слышал леденящий душу крик господина майора. А еще странный свист, сударыня. Словно кто-то наносил удары асурской «паук-удавкой».

– Великолепно. – Пальцы Майи, лежащие на горле мальчика, чуть сместились. – Ты, значит, знаешь, как звучит «паук-удавка»?

– Да, госпожа. – В голосе Тилля звучала плохо скрываемая гордость. – В прошлом семестре у меня была пятерка по курсу «Оружие потенциального противника».

Генерал-майор откашлялся и зачем-то полез в архивы. Видимо, вычеркивать кадета из списка.

– Человеческий детеныш… Ты, наверно, мечтаешь о любви и славе?

– О да, сударыня! И сейчас…

– Тогда я поцелую тебя.

Послышался звук поцелуя. И еще. А затем:

– Какой у вас нечеловеческий разрез глаз!.. Ой, а почему вы так на меня смо… – и умолк.

Майя присела в реверансе. Переливающийся рыжим и седым бархат платья разметался по ковру. Тилль неподвижно лежал у ее ног.

– Вот и все, – объявила она устало. – Тайна соблюдена.

– Впечатляет. – Полковник достал платок и вытер лоб. С отвращением посмотрел на мокрую тряпку и отбросил в сторону: – Госпожа Утан, не кажется ли вам, что двое человек за неполные сутки – это как-то…

Фраза осталась неоконченной. Алексей Семенович и сам сообразил, что ляпнул не то. Двое за сутки – это много. А сколько в самый раз? Пятеро в неделю? Тридцать в год?

Майя погладила мальчика по щеке:

– Клянусь бабочкой, я не причинила ему вреда. Это всего лишь асурский гипноз.[6]

– А Михаил Уранович?

– Тоже ничего опасного. – Майя подошла к татуированному мертвецу в кресле и оттянула ему веко: – В чем заключалась его работа? Надеюсь, не… – она помедлила, подбирая идиому, – ворочать тяжелые камни?

– Никак нет. Он вел у нас политико-разъяснительную работу.

– Значит, справится.

Лютый дернулся и попытался встать. Майя мягко, но непреклонно усадила его в кресло.

– От солнечных лучей его придется спрятать. Следите также, чтобы никто не ткнул его колышком. Список пород деревьев я предоставлю. – Майя стукнула Лютого по коленке, та дернулась с заметным опозданием. – Кормить его придется отдельно от других. Чем именно, объясню. А теперь… – Асури прислушалась.

Из-за двери донесся неясный шорох.

Приложив к губам палец – этот жест одинаков во всех доминионах, – она намотала на локоть «паучью удавку» и крадучись двинулась к порогу.

– А теперь поговорим о наших тайнах.

Резким движением Утан распахнула дверь.

– Велька?! – воскликнул Шепетов. – Что ты здесь делаешь?!

Собирались в спешке.

На ходу скидывая платье, Лисенок убежала за кулисы. Ириней предполагал, что Лисенкин «дружок» – это юный прэта, голодный дух. Во всех пяти доминионах прэта считаются самыми терпимыми к чужакам. Их молодежь способна жить в симбиозе с представителями других рас. Да, это считается неприличным, но все же не возбраняется.

«В жизни надо испытать все» – вот девиз прэта.

Танечка загрузила на платформу клетки с уродцами. Пьяче настраивал канал передачи данных, чтобы транслировать нужные декорации прямиком на арену и не тащить их через весь дворец. Появилась Лисенок – румяная, пышущая здоровьем. За кулисами она успела переодеться в наряд Коломбины. Старое платье ей было тесно: «дружок» делал девушку чуть толще, а в таких делах «чуть» значит многое.