Маленков. Третий вождь Страны Советов - Рудольф Баландин

Возникает вопрос: а может быть, Павел Анатольевич, человек хорошо осведомленный и находящийся в расцвете умственных сил, был прав? После перенесенных испытаний, ослабев и находясь под информационным колпаком времен горбачевской перестройки, он и сам невольно (или сознательно?) мог «перестроиться».

Он и сам косвенно подтвердил такую версию. По его признанию: «Теперь Кирилл Столяров прояснил мне ситуацию, в которую я попал в Грузии в 1951 (или 1952) году…» Возможно, юрист К. А. Столяров, допущенный в секретные архивы, и является крупным мыслителем, постигшим правду сталинской эпохи. Однако, читая его работы, в этом начинаешь сомневаться. В его суждениях слишком много антисоветских штампов, вряд ли рассчитанных на думающего человека.

Не вызывает сомнения его осведомленность в некоторых конкретных вопросах. Он сообщает, что полтора года «изо дня в день нюхал архивную пыль», чтобы написать книгу «Палачи и жертвы». И все-таки наиболее общие темы, связанные с жизнью народа, а тем более с искусством и наукой управления страной, он представляет себе, как мне кажется, слишком убого (если только не притворяется простаком).

Например, К. Столяров позволяет себе такое глубокомысленное суждение (не им придуманное): «Казарменный социализм был не только бесперспективной в экономическом и социальном отношениях системой, но и от начала до конца преступной». На мой взгляд, нюхание архивной пыли не добавляет человеку ни ума, ни совести, ни жизненного опыта. Подобный нанюханный советник и толкователь вряд ли мог прояснить Судоплатову ситуацию в стране. Скорее — наоборот.

Общественное и государственное для Сталина всегда было на первом месте. Он никогда не опускался до выяснения личных отношений. Это качество ему приписывают люди, которым просто не дано понять психологию, а уж тем более умственные качества Сталина. Уже по одной этой причине (а есть и другие) они приходят к ложным выводам.

Но вряд ли можно оспорить тот факт, что обстановка на высших ступенях власти страны того времени была крайне напряженной и нездоровой.

Особенно показательны изменения, происходившие в руководстве органов государственной безопасности. Здесь поистине шла война не на жизнь, а на смерть. Взаимная слежка и доносы были обычным явлением; нередко из подследственных буквально выбивали нужные показания. (Кстати сказать, обстоятельно покопавшийся в архивах Кирилл Столяров привел в упомянутой выше книге немало тому примеров.)

Например, в Грузии соперничали не просто отдельные личности, но и кланы, принадлежавшие к разным племенам. Мингрел Берия поставил своих соплеменников на ряд руководящих постов в Грузии. Их «недоброжелатели» постарались сфабриковать материалы о коррупционных связях чиновников-мингрелов (возможно, мелкие нарушения партийной этики действительно были). Утверждалось, что существует заговор «мингрельской группы» с целью отделения республики от Советского Союза. (В связи с этим, по-видимому, и поставили подслушивающую аппаратуру в доме матери Берии и вряд ли без ведома Лаврентия Павловича.)

Есть свидетельства, будто Сталин предложил искать в этом деле Большого Мингрела, то есть Л. П. Берию. Так ли было, когда и по какой причине, не совсем ясно. Не исключено, что инициатором этого дела был Маленков. Во всяком случае К. А. Столяров утверждает: «Кроме Рухадзе, Рюмина и Игнатьева полностью в курсе дела был Маленков, — Игнатьев регулярно осведомлял Георгия Максимилиановича обо всех сколько-нибудь значительных операциях».

В постановлении Политбюро от 9 ноября 1951 года о взяточничестве в Грузии, в частности, говорилось: «Мингрельская националистическая группа т. Барамия не ограничивается, однако, целью покровительства взяточникам из мингрельцев. Она преследует еще другую цель — захватить в свои руки важнейшие посты в партийном и государственном аппарате Грузии и выдвинуть на них мингрельцев, при этом она руководствуется неделовыми соображениями, а исключительно соображениями принадлежности к мингрельцам».

В постановлении говорилось также, что т. Барамия «злоупотреблял доверием московских работников к ЦК КП(б) Грузии». Кто были эти доверчивые работники центрального аппарата, не сказано. Не исключено, что так завуалированно — за неимением доказательств — намекается на покровительство националистам и коррупционерам Большого Мингрела.

Кто был автором данного постановления, неизвестно. Не исключено, что к нему приложил руку Маленков. Фамилия Берии не прозвучала, возможно, для того, чтобы он решил, будто Маленков готов его выгораживать, не впутывая в данное дело. Однако Лаврентий Павлович не дремал и в конце концов оказался в выигрыше.

4 июня 1953 года Сталин направил телеграмму руководству Грузии, где говорилось:

По-видимому, Сталину были предоставлены материалы, свидетельствующие о том, что Рухадзе (как выяснилось, человек весьма сомнительной нравственности) сводит свои давние счеты с личными врагами, пользуясь служебным положением и не гнушаясь грязными, а то и преступными методами, стараясь не столько расследовать дело, сколько фабриковать.

Надо иметь в виду, что у Иосифа Виссарионовича была своя личная секретная служба. Так что по отношению к своим ближайшим соратникам он имел возможность действовать по принципу «доверяй, но проверяй». В данном случае, по всей вероятности, проверка показала, что охоту на Большого Мингрела затеяли его конкуренты в борьбе за власть.

Во всяком случае вышло совсем не так, как хотелось инициаторам (или инициатору?) данного уголовно-политического дела. Вождь выдвинул Лаврентия Павловича на первый план, поручив ему доклад на торжественном заседании 6 ноября 1951 года в честь очередной годовщины Октября.

«За восемь месяцев до своей смерти, — писал Судоплатов, — Сталин арестовал Рухадзе, который стал для него нежелательным свидетелем. Официально же его обвинили в обмане партии и правительства».

Вот и пойми тут, что произошло? Как расценивать официальную версию? Получается, будто Рухадзе пострадал не за обман Сталина, партии, правительства, не за самоуправство, а лишь потому, что был для вождя нежелательным свидетелем… Чего?

Ответ на этот вопрос можно найти в книге К. Столярова. Он привел заметки Рухадзе о его разговоре со Сталиным. Последний был, судя по всему, крайне возмущен затянувшимся следствием и следил за его ходом. Но некоторые его высказывания, приведенные Столяровым, вызывают сомнения. Узнав, что не арестован Гегелия, Сталин якобы приказал: «Арестуйте, побейте, расстреляйте».

Тут действительно крепко усомнишься в психическом здоровье и умственных способностях Иосифа Виссарионовича. Любому человеку ясно: требуется провести расследование, выведать у подозреваемого все, что ему известно, убедиться в его виновности, узнать имена сообщников и т. д. Расстреливают после прекращения следствия по решению суда. Почему бы вдруг Сталин так озлился на Гегелия, которого и знать не знал, чтобы потребовать его смерти даже в ущерб следствию?!