Мелодия звёзд - Оливия Вильденштейн

– Как, черт возьми, я буду танцевать завтра?

– Я думаю, у моего дедушки есть запасные ходунки.

– Смешно, – ответила я, хотя мне стало интересно, действительно ли у Тена есть дедушка. Я так мало знаю о нем. Кроме того, что он больше не девственник. Надо было попросить его назвать мне его настоящую фамилию.

– Ты можешь пропустить занятие, и мы могли бы встретиться.

Я замерла.

– Ты бы хотел погулять со мной после всего, что произошло сегодня?

Он пожал плечами, когда мы поднимались по ступенькам крыльца. Как только мы добрались до входной двери, он отпустил меня.

– Ничего страшного. – Я рылась в сумке в поисках ключей. – Однажды Мона Стоун во время одного из своих концертов показала сумасшедший акробатический трюк на восьмом месяце беременности. Разбитое колено не должно меня останавливать.

Тен ничего не говорил некоторое время.

– Она, вероятно, надеялась потерять ребенка.

Мои пальцы застыли на пластиковом брелоке в виде пончика.

– Ты только что сказал ужасную вещь.

Тен опустил голову. Не говоря больше ни слова, он спустился по ступенькам и вернулся к машине. Я покачала головой, когда он отъехал, затем тихо вошла и на цыпочках поднялась в свою комнату. Мне нужно было принять душ, выпить побольше воды и почистить зубы, но эти три задачи требовали слишком много сил. Сил, которых у меня не осталось. Меня будто вырубили, я провалилась в глубокий сон, сон без сновидений.

Я проснулась с ощущением, что группа Моны Стоун исполняет живой концерт внутри моего тела. Ее барабанщик колотит меня по голове своими палочками, а гитарист бренчит по моим внутренностям своим медиатором, а ее танцоры скачут на каждой из моих костей. В довершение всего этого солнце светило в мое окно, как мощные прожекторы в концертном зале Grand Ole Opry.

Воспоминания о вечере возвращались в ярких деталях. Я съежилась от стыда, а потом съежилась еще сильнее.

Кто спросит парня, которого едва знаешь, девственник ли он?

Я взяла телефон с прикроватной тумбочки и открыла наш чат. Перечитав всю переписку, я ее удалила. Этим я не удалю ее с его телефона, но по крайней мере, в моем ее больше не будет. С глаз долой, из сердца вон.

Пока я приходила в себя, ожидая, когда мой мозг перестанет трястись, я листала ленту Инстаграма и увидела фотографию, от которой я подскочила на кровати так резко, что все поплыло перед глазами. Я дождалась, пока комната вновь не стала четко видна, и позвонила Рей.

После третьего гудка она взяла трубку с хриплым: «Да?»

– Ты переспала с Харрисоном? – Мой голос эхом отдавался между правым и левым висками. Это нормально? У меня никогда раньше не было похмелья.

Я помассировала виски большим и средним пальцами, затем свесила ноги с кровати и медленно встала. Я ощутила пульсирующую боль в коленном суставе, но она была не настолько ужасна, чтобы я осталась в постели. Держась за стену, я побрела в ванную, затем включила душ.

– И тебе доброе утро, дорогая.

– Ты была с новым защитником?

– Именно так. – Ее голос как-то оживился.

– А как же Тен?

Ее простыни зашуршали, как будто Рей перевернулась в постели.

– А что Тен?

Я поморщилась при виде своего изможденного лица в зеркале над раковиной.

– Я думала… – я дотронулась до пластыря на подбородке, прежде чем медленно снять его, – я думала, он тебе нравится.

Разве не поэтому ты хотела пригласить его к себе тогда? Я не сказала этого вслух, боясь показаться мерзкой.

– Энджи, ты ведь понимаешь, что Тен плохо на тебя влияет?

Мне хотелось сказать «нет». Это даже отдаленно не похоже на правду. То, что произошло на школьной трибуне, было чистой случайностью… Меня вдруг поразило, что я даже не рассказала Рей о нашей с Теном встрече на трибунах.

– Лейни открыла мне глаза на кое-что после того случая в торговом центре, – сказала Рей. – В ту же секунду, как она сказала мне это, я удивилась, как же я это пропустила. Мне очень жаль.

– За что ты извиняешься?

– За то, что я не заметила этого раньше.

Пар поднялся к зеркалу, и стекло запотело, мое отражение стало нечетким.

– Рей, во-первых, тебе не за что извиняться. Во-вторых, между Теном и мной никогда ничего не случится.

Я содрогнулась, просто вспомнив о своем недавнем сообщении ему. Мне очень хотелось отправить Тену извинения вместе с благодарностью, но я запретила себе общаться с ним посредством сообщений, потому что их нельзя стереть.

– А почему бы и нет? – спросила Рей.

Потому что я сумасшедшая, а он скрытный. Потому что, когда я вступаю в отношения, я хочу полной честности. Как можно строить будущее на фундаменте, который от тебя прячут?

– Мама работает на его отца. Она сказала мне не увлекаться. – Это ложь, но, к сожалению, она не так уж далека от истины.

– Серьезно? Отстой.

– Да нет, все норм. В любом случае, мне нужно сосредоточиться на моей музыке, конкурс все ближе. Парни слишком сильно отвлекают внимание.

– Но как же они потрясающе это делают! – Рей зевнула.

– Я думала, ты завязала с качками.

– Да, но сердце хочет того, чего хочет. Напиши про это песню.

– У Селены Гомез уже есть такая.

– А, черт. – В трубке снова что-то зашуршало. И затем: – Черт. Я обещала родителям, что позавтракаю с ними. Черт! – повторяла Рей, а на фоне скрипели и хлопали ящики. – Я заеду за тобой по дороге домой. Около трех удобно?

– Буду ждать тебя.

После разговора я встала под струи душа и начала натирать кожу мочалкой, пока не почувствовала наконец себя человеком. Я переоделась в свои самые удобные леггинсы и любимую футболку с надписью «Another Rolling Stone».

Я купила ее на концерте Моны Стоун, на который меня пригласила Рей. Большинство людей в Нэшвилле понимают отсылку, но не моя мама. Мне пришлось растолковать ей по буквам, чтобы она поняла, что надпись не имеет никакого отношения к этой рок-группе.

Несмотря на то что мой желудок по ощущениям напоминал пожеванную жвачку, он издал жалкое урчание, поэтому я спустилась на кухню, где мама жарила яичницу. Я подошла к кофеварке и, хотя обычно я не пью кофе, налила себе чашку. Он был горьким и горячим и обжигал мое горло. Линн всегда настаивает на том, чтобы я пила теплые напитки, чтобы сохранить голосовые связки, но я не могу пить что-то недостаточно горячее. Вода должна быть холодной, а чай – обжигающим.

Мама искоса посмотрела на меня.