Хранитель равновесия. Темные игры - Дана Арнаутова

Против этого Шевари нечего было возразить, а Иргана визжала от восторга и кидалась Наргис в ноги, истово благодаря. И только сама Наргис понимала, что пытается откупиться от дурных предчувствий, не оставляющих ее с того дня, как она разрешила Иргане выйти замуж. А может, от собственной тихой боли и зависти…

Жених, разумеется, нарядностью не уступал невесте. Синий парчовый халат купца был расшит золотом до того густо, что ткань едва проглядывала, а поверх этого великолепия гордо красовался широкий свадебный пояс, вышитый Ирганой. И снова Наргис не могла не подумать, что тонкий стан Маруди этот пояс подчеркнул бы куда лучше. «Перестань, – одернула она себя. – Не зови темных джиннов, приносящих несчастья, такими неподобающими мыслями. Почтенный купец не виноват, что солнце его жизни уже клонится к закату. Ты же видела сама, какими глазами он смотрит на Иргану. Как на драгоценность, потерянную и снова обретенную. Ласково, горячо, почти благоговейно. А видит ли он при этом саму девушку за призраком той, давно ушедшей, так тебе ли об этом судить? Ты ведь и сама отдала сердце даже не надежде на счастье, а ее блеклой тени…»

А свадьба шла своим чередом. Вот запястья жениха и невесты обвязали парчовой лентой с вышитыми священными словами, вот они распили на двоих одну чашу с вином, сладким от меда, но с добавлением настоя полыни, ибо такова супружеская жизнь, в которой не может быть сладости без примеси горечи и наоборот. Вот на них посыпались горсти риса, пшена, хмеля и монет, а они шли по ковровой дорожке, связанные за руки, улыбаясь смущенно и светло. Вот взмыл под самое небо заливистый рожок, и ему дружно отозвались прочие инструменты, выплетая древний свадебный танец…

Наргис отошла от алтаря и посмотрела вслед молодым, которых окружила веселая толпа. Сердце резануло болью – этот танец она тоже когда-то учила… Глаза на несколько мгновений заволокло темнотой, она успела испугаться, но тут же мир вокруг прояснился, а рядом послышался мягкий голос с певучим чинским выговором:

– Прекраснейшая госпожа, простите недостойного слугу, но вы так побледнели. Должно быть, огонь вашей жизненной энергии испытывает угнетение. Так бывает от большой радости или какого-то иного сильного чувства. Позвольте недостойному предложить вам этот напиток, приготовленный из меда и лимона. Он освежит вас и поддержит течение жизненной силы в вашем теле.

Чинский мудрец Лао Шэ почтительно протягивал ей обеими руками пиалу с питьем, одну из тех, что стояли на уже накрытых в саду столах. Наргис признательно ему улыбнулась, поняв, что действительно умирает от жажды. День жаркий, и следовало выбрать платье потоньше, а ее наряд из белой парчи красив, но плотный и жесткий, будто доспехи. Она поднесла пиалу к губам и жадно сделала несколько глотков кисло-сладкого настоя. Сухость в горле исчезла, и дышать стало намного легче.

– Благодарю вас, почтеннейший Лао Шэ, – искренне сказала она чинцу. – Ваша забота неоценима, а мудрость непревзойденна. Простите, что последние дни не уделяла вам должного внимания. Всем ли вы довольны в нашем доме?

– Ах, прекраснейшая госпожа! – заулыбался чинец. – Мне ли жаловаться, что вас отвлекли заботы столь благородные. Мне уже сказали, что девица, выходящая замуж, ваша личная служанка. Отрадно видеть великодушие, с которым вы устроили ее судьбу.

– Иргана – славная девушка, – отозвалась Наргис, бросая взгляд на круг нарядных гостей и домочадцев, посреди которого виднелось ало-золотое пятно. – Я рада за нее и желаю ей счастья. От всей души желаю, – повторила она, со стыдом понимая, что убеждает в этом скорее себя, чем чинца.

Какая же она завистливая гадина! Может быть, и вправду она не заслуживает никого, кроме Джареддина, такого же мерзавца, покусившегося на то, что принадлежит его брату?

Лао Шэ закивал и принялся рассказывать что-то очень интересное о чинских свадебных обычаях, но Наргис почти не слышала его, хотя улыбалась и тоже кивала. В висках стучали маленькие звонкие молоточки, болезненно совпадая по ритму с большой кожаной дарбукой, на которой чернокожий музыкант отбивал ладонями ритм танца.

«Это я должна была стоять там, в центре круга, – тоскливо подумала Наргис. – Красивая, как всякая невеста, в алом платье, сияющем, словно лепестки мака, румяная от стыда без всякой краски, боящаяся поднять глаза на мужчину, которого отныне могу называть своим…»

– Скажите, почтеннейший Лао Шэ, – уронила она, частью сознания отметив, что чинец умолк. – Что говорят обычаи вашей родины о девицах, которые не выходят замуж?

– Разное, – откликнулся чинец, ничуть не удивившись ее вопросу. – Смотря какие причины привели их к этому решению. Бывает, что девица слишком горда или, напротив, чересчур скромна и боится мужчин. Или, возможно, ей приходится много работать, чтобы ухаживать за младшими братьями и сестрами. Большое горе, если девица вынуждена пожертвовать собственным счастьем, но причина в высшей степени благородна.

– А если… – Говорить было трудно, и все же Наргис выталкивала слова через опять пересохшее горло. – Если ее жених погиб? Или уехал так далеко, что не может вернуться? Что если мужчина перед самой свадьбой забирает свое слово обратно, потому что его зовет иной долг?

Она так и не смогла сказать о болезни, чтобы хоть немного сохранить лицо. Мужчины – сплетники не меньше женщин, будь они хоть сто раз мудрецами. И Лао Шэ, возможно, уже известно, почему она до сих пор не замужем…

– Скажите, осуждают ли ваши обычаи девушку, которая примет свободу, что ей возвратили, и отдаст ее другому?

Она затаила дыхание, ожидая ответа. Вот сейчас… сейчас и мудрый чинец повторит то, что ей годами пели в уши родственницы и служанки. Что нужно смириться с волей богов, отпустить и забыть. Что нужно искать иную судьбу, которая приведет ее к счастливому браку со здоровым мужем!

– У меня дома, о прекраснейшая госпожа, – полился голос Лао Шэ, – рассказывают одну древнюю легенду о пастухе и ткачихе. Кто называет их небеснорожденными существами, жившими в волшебном дворце, кто, напротив, самыми обычными людьми. Но сходятся все в одном. Любовь этих двоих стала так велика, что едва не привела их к безумию и стала причиной бед. Повелитель неба и земли приказал разлучить их и превратил в звезды, которые воссияли на разных берегах Молочной Реки. Лишь одну ночь в году, да и то в ясную погоду, позволено им встретиться, чтобы оплакать свою участь и принести новые клятвы бесконечной и безнадежной верности. Но…

– Но?.. – повторила завороженная Наргис.

– Хоть и разлученные, они все равно любят друг друга, – просто сказал чинец. – Их верность – причина, по которой люди помнят эту легенду и рассказывают ее многие века. Неужели они не могли найти себе кого-то другого? Того, с кем были бы на одной стороне Реки? Но они любят, верят и ждут. Говорят, перед концом мира Небесная Молочная Река высохнет, и они смогут встретиться, чтобы уже больше никогда не расставаться. Но до этого еще тридцать три вечности, как учат нас священные книги, поэтому Пастух и Ткачиха сияют в небе, год за годом ожидая краткого свидания. О, верность – это самое прекрасное, что есть на земле и в небесах…