Новый дневник грабителя - Дэнни Кинг

— Я вообще не должен тут находиться! Меня и арестовали-то из-за того, что я черный! Будь я белым… — Олли вдруг умолкает, и я невольно задаюсь вопросом, не удавился ли он, часом, однако затем вновь слышу приятеля: — Договорились, братишка?

— Заходи и помалкивай, — отзывается Соболь. Густой, хрипловатый голос сержанта с характерными карибскими интонациями лишен всякого сострадания к Олли и его тяжелой участи.

Дверь с лязгом закрывается.

— Из Рединга… — устало вздыхает Атуэлл.

Проведя в камере всего несколько минут, я вдруг понимаю, что сегодня вечером не попаду домой и пропущу передачу, которую ждал всю неделю. Согласитесь, обидно, когда просто забываешь, что собирался посмотреть стоящую программу, а уж если ты прекрасно про нее помнишь и времени у тебя навалом, но вот не судьба — это просто нож по сердцу. Немного похоже на ситуацию, когда стоишь в очереди у банкомата и видишь, как от остановки отъезжает последний на сегодня автобус. Или того хлеще, из окошка этого самого автобуса замечаешь, что какой-то растяпа удаляется от банкомата, забыв забрать свои деньги. Бывало у меня и такое. Хотя, знаете, на этот случай, наверное, и придумана кнопка экстренного останова.

Я подхожу к двери и кричу Олли, который сидит в камере напротив:

— Эй, Ол, ты поставил таймер на запись «Вечера с Тревором Макдональдом»? Сегодня будет сюжет о грабителях.

— Нет, забыл. А когда показывают? — кричит он в ответ.

Я беру короткую паузу, чтобы подумать, идиотничает мой друг или нет, потом напоминаю:

— Сегодня.

— Тогда точно забыл. Вот так всегда: полгода обсасывают темы про матерей-одиночек и службу здравоохранения, потом в кои-то веки выстреливает интересная тема, а нас обоих нет дома.

Меня осеняет: еще не все потеряно! Я спрашиваю у Олли, может ли Белинда записать передачу.

— В принципе может, если я ей об этом скажу, только, извини, ее сейчас рядом со мной нет, — кривляется этот гороховый шут.

— Знаю, что нет, осел! Ты забыл, что у каждого из нас есть право на телефонный звонок? Я наберу Чарли, а ты позвони Белинде и попроси записать программу.

Олли кричит, что не против, и в этот момент к нам присоединяется третий собеседник:

— Ол, старина, это ты?

— Кто это?

— Это я, Роланд.

— Привет, Ролло, как дела? — подаю голос я.

— Да нормально, не жалуюсь. Забавно, что мы тут встретились, Ол, ведь…

Неожиданно в разговор вклинивается еще один, гораздо менее приятный голос:

— Что за треп? — Атуэлл проходит мимо камер и сердито стучит кулаком в двери.

— Мы просто болтаем, — объясняю я.

Железная форточка распахивается, Атуэлл сверлит меня своими маленькими глазками-буравчиками.

— А ну, прекращайте. Вас слышно на другом конце коридора.

— Тогда посадите нас в одну камеру, мы все — хорошие приятели, — предлагает Олли.

— Тебе тут что, реалити-шоу? — фыркает Атуэлл.

— Скучно же поодиночке, — жалуется Олли.

— Сколько ты провел в камере, пару минут? Тоже мне, Нельсон Мандела нашелся, — опрометчиво шутит Атуэлл.

— Что вы имеете в виду? — взвивается Олли.

На моем лице расцветает довольная улыбка: Атуэлл сообразил, что ляпнул не то, и теперь лихорадочно пытается поправить положение, как будто на кон поставлена вся его карьера.

— Да нет, не подумай ничего такого. Я просто хотел сказать, что Мандела много лет провел в тюрьме.

— Между прочим, он еще и бывший президент ЮАР. А вы его вспоминаете только как заключенного с тридцатилетним сроком отсидки. Интересно, почему так получается? — вслух размышляет Олли.

Между тем Мэл заходит в участок и жмет на кнопку звонка «Для вызова сотрудника». Соболь высовывает голову из-за двери, чтобы поглядеть, кто это палит электричество. Увидев мою подругу, он хмурится.

— Привет, Мэл. Чем могу служить? — осведомляется он, словно не имеет понятия, зачем она пришла.

— Мне полкило яблок, пожалуйста, — отвечает Мэл в том же духе.

— Откуда ты узнала, что Бекс арестован?

— Я же работаю в офисе у Чарли. Он прислал эсэмэску. Какие предъявлены обвинения?

— Никакие. Бекс просто помогает нам в расследовании, — широко улыбается Соболь.

— Он вообще очень сознательный гражданин. Удивляюсь, как это еще мэр не вручил ему медаль! Недели не проходит, чтобы Бекс вам в чем-нибудь не помог.

— И не говори, прямо столп общества, — соглашается Соболь.

— Я могу с ним увидеться?

— Ну конечно… — губы Соболя растягиваются в улыбке, — …нет.

Мэл строит недовольную гримасу.

— В таком случае можно поговорить с Чарли?

— Разумеется, если у тебя есть номер его мобильного, — энергично кивает Соболь. — Просто поразительно, до чего дошел прогресс в наши дни.

Последняя фраза выводит Мэл из себя. Моя подруга на секунду опускает маску любезности.

— Вам же нравится, да? По-вашему, это игра? А я говорю, нет! Это наши жизни, черт побери, и не смейте ими играть!

Как ни странно, Соболь действительно не любит Мэл, возможно, даже больше, чем меня, и, пожалуй, я могу его понять. Между мной и Соболем существует что-то вроде игры: последние несколько лет мы провели по разные стороны баррикад, то есть глядя друг на дружку через стол в кабинете следователя. Не подумайте, что я оправдываюсь. Как раз наоборот: я прекрасно сознаю, чем занимаюсь, и что ждет меня в случае провала. Скорее всего мне это совсем не понравится. Скорее всего я сделаю все возможное, чтобы выкрутиться, но, даже если окажусь в каталажке, не стану питать злобы к Соболю, потому что винить в случившемся мне будет некого — только себя (или, что гораздо вероятней, Олли). В то же время я, мягко говоря, сильно разозлюсь, если этот стервец в полицейской форме напичкает мою берлогу вещдоками из своего сейфа, а потом постучится в дверь вместе с дюжиной коллег, однако и это тоже неотъемлемая часть игры, которую мы ведем по доброй воле.

С нашими подружками (Соболь предпочитает называть их шлюшками) все обстоит иначе. Вступаясь за нас, они, как правило, склонны к бурным проявлениям праведного гнева, хотя мы в полной мере заслуживаем то, что получаем. Именно эта слепая преданность больше всего щекочет ноздри Соболю, ведь он отлично понимает, что Мэл — далеко не поклонница жанра и, в том, что касается лично ее, ведет честную и порядочную жизнь. Соболь на дух не выносит этого лицемерия и брезгливо морщится всякий раз, когда Мэл представляет для меня какое-нибудь сомнительное алиби: ведь окажись на моем месте любой другой, она первая позвонила бы в фонд по борьбе с преступностью.