Агенты Света и Тьмы - Саймон Грин

— Похоже, о Говорящем пистолете уже стало известно.

— Вот и надейся после этого на элемент неожиданности.

Сьюзи фыркнула:

— Я бы предпочла элементу неожиданности что-нибудь откровенно угрожающее, лишь бы оно всегда было под рукой.

Мы пошли дальше, в отличие от остальных не спеша, а вокруг лилась кровь и царил хаос. Сьюзи убрала футляр и непроизвольно вытерла руку о куртку, потом еще раз и еще, словно никак не могла отчиститься.

«Стикс», старый заброшенный театр, находился вдали от главных улиц, в одном из окраинных районов Темной Стороны. Каждый день на Темной Стороне происходит множество драматических событий, поэтому жители не очень нуждаются в театре, но для тщеславных циников должен быть хотя бы один, чтобы им было где покрасоваться на публике.

Мы подошли к большому покосившемуся зданию и внимательно рассмотрели его, прежде чем войти. Здание не особенно впечатляло. На фасаде висели доски с афишами, края многих афиш отклеились. Нас приглашали на концерты местных рок-групп, политические собрания и религиозные бдения. Некогда гордое название театра над входными дверями прокоптилось и запачкалось.

Недвижимость на Темной Стороне обычно подолгу не простаивает, кто-нибудь обязательно находит ей применение. Только не этому дому. Лет тридцать тому назад какой-то идиот попытался открыть Врата ада прямо во время представления шотландской трагедии, а подобные вещи пагубно влияют на стоимость здания. Три ведьмы убили и сожрали преступника, но им не хватило мастерства, чтобы захлопнуть Врата. Властям пришлось пригласить специалиста со стороны, некую Августу Мун; той удалось зашить дыру, уменьшив до размеров лягушачьей задницы, но происшествие оставило в душах многих неприятный осадок.

Даже неудавшееся открытие Врат ада может оказать неизгладимое впечатление на весь район.

К нашему удивлению, двойные двери театра оказались заперты, поэтому Сьюзи пришлось их вышибить. Мы спокойно зашли в вестибюль — грязный, пыльный, с углами, затянутыми паутиной. Тени здесь были очень густыми, воздух — затхлым. В луче света, падавшем из дверей, медленно кружились пылинки, словно взволнованные нашим приходом, некогда роскошный ковер высох и хрустел под ногами. Вид вестибюля навевал грусть и воспоминания о лучших, давно прошедших временах, словно мы потревожили тени былого.

Старые афиши все еще упорно держались на стене, выцветшие и обсиженные мухами, и рекламировали старые спектакли. В репертуар входили «Король Лир» Марло, «Триумф мстителя» Уэбстера, «Салатовые дни» Ибсена. Судя по всему, здесь никто не бывал уже лет тридцать.

— Странное название для театра, — прервала молчание Сьюзи, ее голос гулко раздался в тишине зала. — А вообще, что такое «Стикс»?

— Стикс — это река, текущая в Аиде, — объяснил я. — Река из слез, пролитых самоубийцами. Иногда меня слегка тревожит, что я так много знаю. Видимо, театр специализировался на трагедиях. Похоже, мы забрели не туда, посмотри вокруг — здесь уже много лет никого не было.

— Тогда откуда доносится музыка?

Я прислушался — верно, откуда-то доносилась еле слышная мелодия. Сьюзи достала свой дробовик, и мы двинулись через вестибюль к внутренней двери. Музыка звучала все громче.

Распахнув дверь, мы вошли в зрительный зал, где было так темно, что пришлось остановиться и дать привыкнуть глазам. На сцене в движущихся кругах света пели и плясали Ужасный Джек Старлайт и его тряпичная кукла-партнерша величиной с человека. Они исполняли классику шестидесятых, «Карнавал окончен» группы «Сикерс».

Ужасный Джек Старлайт бодро пел, с шиком притопывая ногой, правда, не совсем в такт. Он был в костюме Пьеро в черно-белую клетку и в лихо заломленной на затылок матросской шапочке, а его загримированное лицо напоминало ухмыляющийся череп: вокруг глаз были наложены темные тени, на улыбающихся губах намалеваны белые зубы. Долговязый и неуклюжий, Джек танцевал старательно, но без грации, напевая какую-то грустную песню. Его партнершей была живая тряпичная кукла в костюме Коломбины, с очень подвижными руками и ногами; на лице из туго натянутого атласа были нарисованы нос, рот и глаза, смотревшие печально и влюбленно. Кукла двигалась волнующе сексуально, каждое па танца будило сладострастные желания.

Пьеро и Коломбина носились по всей сцене, танцевали, прыгали и делали пируэты в двух кругах света, неотступно следующих за ними.

Я огляделся, но не нашел источника освещения. Свет шел словно ниоткуда. И музыка тоже раздавалась ниоткуда. Вот она сменилась очень популярной песней Бурных двадцатых «Я — милая маленькая любительница джаза», и Пьеро с Коломбиной изо всех сил принялись танцевать чарльстон. Но я почему-то не слышал топота их ног. Музыка звучала не совсем чисто, ее сопровождало некое эхо, словно она долетала издалека. Несмотря на все усилия Ужасного Джека Старлайта и его партнерши, представление вызывало ощущение монотонности и блеклости. Оно не зажигало, в нем не было харизмы, не было чувства. Но публика в переполненном зале пребывала в экстазе.

Публика.

Ужасный Джек Старлайт и его живая тряпичная кукла пели и танцевали для мертвецов. Теперь, когда мои глаза привыкли к темноте, я увидел сидящих в партере зомби, вампиров, мумий, оборотней и всевозможных призраков. Тут присутствовали все виды полуживых существ и нежити, какие только встречаются на Темной Стороне; соберись они в любом другом месте, их мирное сосуществование не продлилось бы и пяти минут. Но здесь никто не нарушал перемирия, никто не посмел бы этого сделать. Все зрители явились в театр для того, чтобы вернуть себе хоть ненадолго потерянную полностью или частично человеческую сущность, чтобы вспомнить, каково это — быть живым.

Вампиры, выглядевшие очень элегантно в парадных смокингах и бальных платьях, изящно потягивали кровь из термосов, передавая их друг другу. По сравнению с ними мумии в желтых бинтах казались очень неопрятными, и когда они аплодировали, от них во все стороны летела пыль. Оборотни, держась тесной стайкой, подвывали певцу. Их главарь щеголял шикарной курткой, сшитой из человеческой кожи, на спине куртки красовалась надпись, подтверждавшая, что он — вожак стаи. Вурдалаки вели себя тихо-скромно, закусывая человеческими пальцами из пластиковых стаканчиков. Зомби сидели, не шевелясь, а когда начинали аплодировать, делали это очень осторожно, чтобы не потерять какую-нибудь часть тела. Они выбрали места как можно дальше от вурдалаков.

Привидения были самыми разными — от очень четких до едва заметных. У некоторых руки проходили одна сквозь другую, когда они пытались аплодировать, и им приходилось изо всех сил сосредотачиваться, чтобы удержаться на стуле.

Но все это сборище — немертвые, частично живые и почти неживые — получало от представления огромное удовольствие. Они смеялись, веселились, вздыхали и плакали, устраивали овации, как будто их полностью захватило происходящее на сцене. На самом же деле их реакция не имела непосредственного отношения к концерту.

Ужасный Джек Старлайт выступал исключительно для мертвых или для тех, кто очень сильно отошел от своей человеческой сущности. Своими песнями и танцами он заставлял их вспомнить о забытых чувствах, на время возрождал их к жизни и давал возможность снова что-то ощутить. Вновь почувствовать себя живыми, пусть лишь на миг. Его зрители хорошо платили ему за эту иллюзию существования. А пока они упивались своими иллюзорными чувствами во время пения и танца Старлайта, он кормился от их противоестественной жизненной энергии, высасывая ее, как счастливый маленький паразит. Таким образом ему удалось прожить несколько жизней. Когда-то давно он заключил весьма нехорошую сделку с тем, кого до сих пор боялся назвать по имени, и поэтому стал бессмертным. Навечно.