Мечта моя хрустальная - Алиса Ренар

– Ты же дура, дорогая, откровенная! Во-первых, кой черт ты убежала из гостиницы, не поговорив с мужиком? Ну, просидела за креслом, пока тетка ходила по номеру, а потом дождалась бы Стрелецкого! Ах, «он мог обо мне что-то не то подумать!»… Ну что, что бы он подумал?!. А теперь, как я понимаю, ты сознательно устроила весь этот маскарад со своей внешностью, чтобы он тебя не узнал?! Дура ты, дура… Впрочем, хоть какая-то польза от твоей поехавшей крыши есть – ты наконец решила сбросить лягушачью шкурку!..

Этот разговор состоялся в половине второго, но Ксения то и дело в течение дня ловила себя на мысли о Стрелецком. А что было бы, если б она предстала перед ним в том же виде, как тогда, в гостинице? В джинсах, в водолазке, с тусклыми волосами непонятного цвета, с ненакрашенным бледным лицом? В этом виде он бы непременно ее узнал, и тогда!.. Но что было бы «тогда», Ксения так и не придумала. Наталья назвала ее дурой за то, что она убежала от Стрелецкого в то далекое утро, больше месяца назад, и за то, что прячется от него, скрывается, как преступница… Но сама же Наталья сегодня сказала, что Ксения нравится Егору, что он защищал ее от Краснова! А это значит, Ксения все сделала правильно.

До пяти часов вечера девушка размышляла над своей дальнейшей жизнью и за час до конца рабочего дня «созрела» для линз. Как ни странно, Краснов не только безропотно принял у нее первую газету, но и ни слова не сказал против после робкой просьбы «уйти пораньше». Наталья узнала у мужа адрес «Оптики» и имя врача, и девушка, собравшись с духом, совершила большое дело. А все для того, чтобы изменения в ее жизни не кончались. Если пользоваться терминологией Урановой, Ксения не просто сбросила с себя лягушачью шкурку, а сожгла ее в печке!

Теперь она сможет наблюдать за Стрелецким исподтишка, не щурясь и не всматриваясь в его фигуру до рези в глазах. Ксения увидит Егора издалека, едва он покажется в коридоре или на лестнице, и, даже выглянув из окна кабинета, она сразу же узнает его, хотя между ними будет расстояние в четыре этажа… И не только по своеобразной упругой походке или резким жестам. Как прежде. Нет, Ксения будет видеть все: и лицо Егора, и его плотно сжатые губы, и высокие скулы, и серебристые пряди на темных висках, похожие на маленькие перышки в птичьих крыльях. Она станет смотреть на него так, чтобы тот не видел ее жадного взгляда, не замечал, как ей хочется, чтобы он тоже на нее вот так смотрел!..

Миновав длинный ряд светящихся магазинов с праздничными неоновыми вывесками, Ксения подошла к Крытому рынку и вдруг ощутила усталость и голод. Ей до дрожи в коленях захотелось куда-нибудь сесть, съесть булочку или гамбургер с колой или фантой. От этих инородных штук в глазах у Ксении с непривычки разболелась голова, а черный мокрый асфальт под ногами резко закружился и стал медленно, но неуклонно подниматься, приближаясь к лицу… Судорожно оглядевшись по сторонам, девушка заметила маленький ларек возле самой остановки и кинулась к нему, как к спасительной бухте. Она обязательно привыкнет к линзам, она ведь дала себе слово, что сделает это! Но сейчас нужно отдохнуть, что-нибудь съесть и пересидеть странную слабость во всем теле, подождать, пока та пройдет. А потом Ксения сядет на троллейбус и проедет три остановки до дома. Дома Тата и Дымка, дома хорошо!..

Веселая продавщица в зеленом фартучке с игривой надписью «Ням-Ням» продала ей слойку с печенью и бумажный стакан растворимого кофе, и Ксения, отчего-то еле-еле передвигая ноги, побрела к остановке. Устроившись на краешке холодной деревянной скамейки, она быстро и жадно вцепилась зубами в пирожок и опомнилась лишь тогда, когда на ладони остались крошки. Слабость прошла, и девушка, отряхнув руки, уже спокойно занялась кофе. В такой холодный вечер только ей взбрело в голову устроить себе маленький ужин под открытым небом! Вокруг – ни души, лишь машины и троллейбусы едут мимо да редкие прохожие неспешно идут по своим делам. Обычный вечер четверга, когда поток возвращающихся с работы уже схлынул, а для идущих из кино и театров – еще не время.

Смяв и выкинув пустой стаканчик из-под кофе в железную урну, Ксения резво вскочила на ноги, но тут же скользнула назад на скамью и замерла. Если бы не линзы, которые сделали ее зоркой и внимательной, она бы ни на что не обратила на это внимание. Просто, как всегда, пробежала бы мимо парочки, задумчиво стоящей на углу, прямо под фонарем. Ксения обогнула бы этих двоих, даже не посмотрев в их сторону, разве мало мужчин и женщин встречается на пути каждый день? Но только не теперь.

Вжавшись всем телом в скамейку, Ксения сидела и смотрела, как мужчина держит женщину за плечо, а та, словно не желая отрываться от спутника ни на секунду, почти падает в его объятия и смеется так звонко, что ее голос разносится, кажется, по всему городу… Наверное, ей безумно хорошо! И такой красивый грудной голос, а интонации – какие были у Дымки, когда она родила котят и собирала их в кучку в своей корзинке. Тут и призыв, и нежность!.. И все это ради мужчины, который стоит рядом и держит ее за плечо большой, сильной ладонью.

Ксения медленно встала со скамьи и натянула на голову капюшон. Она бы многое отдала за то, чтобы прямо сейчас оказаться дома, в своей постели, под одеялом, но ей придется сейчас обогнуть эту пару и пройти около километра до дома. Или сесть на «двойку» и проехать до Рабочей, но опять же сперва как-то миновать влюбленных голубков! Пройти мимо и, наверное, даже услышать что-то из того, что онговорит своей спутнице. И ее смех в ответ, красивый, мелодичный, ужасный! Что может оказаться хуже этого?..

Но еще через секунду Ксения готова была выть от боли, глядя вслед блестящей серебристой иномарке, уносящей куда-то вдаль великолепную пару. У нее на глазах мужчина галантно распахнул дверцу машины, усаживая даму в салон, и сам нырнул следом за ней, не к водителю, а к своей сирене на заднее сиденье. Ксения чуть не умерла от обиды и разочарования.

Как бы она хотела быть на месте той женщины! Сейчас, теперь, в эту минуту, всегда! Она бы тоже смеялась от счастья, когда рука того мужчины ложилась бы на ее плечо и ее губы тянулись бы к его рту. Наверное, они всю дорогу целовались бы с ним, бесконечно долго, без остановки, так, что их мысли спутались бы в один клубок!

Да только эта сказка не про Ксению. Только что ее красивый, ее незнакомый, ее… чужой Стрелецкий уехал куда-то вдвоем с красавицей Инессой. С блондинкой, у которой такая фигура, что Ксении остается лишь закрыть свои слишком зрячие глаза и тихо заплакать. Она даже знает, куда эти двое поехали… В ту же самую гостиницу с высоким каменным крыльцом, в которой такие мягкие ковры и теплые диваны.

Домой Ксения пришла через час. Потом она никак не могла вспомнить, где ходила столько времени. Ее пуховик стал грязным и мокрым. Снег, выпавший в начале ноября, безнадежно растаял к середине месяца, и девушка сильно забрызгала и сапоги, и подол, и даже сумку, но ей было все равно. Бредя по ночному городу, она тосковала по детству, по бабушке, по пупсикам и игрушечным заботам, по своей полосатой курточке, которую Тата зачем-то выкинула. Ксения не думала о Стрелецком. Она вообще больше ни о чем не желала думать, ей хотелось только одного – снять линзы и навсегда заснуть.