В интересах государства. Аудиториум, часть 2 - Алекс Хай

Кажется, Афанасьев спрятал сигареты под подоконником – несовершеннолетним курить было запрещено, но парень явно шалил с никотином. Сперанский притащил из дома бутыль коньяка и держал ее в кладовке за швабрами и вениками.

Но мои тайны следовало охранять с особой осторожностью.

– Хуже всего, что они объединятся против нас. Мы теперь их общие враги, – отозвался я. – На нас с Колей точит зуб Денисов. На Серегу – княжичи. И у них куда больше вариантов напакостить, чем просто устроить нам «темную».

– Значит, нужно придумать, как обеспечить им теплый прием, – заключил Афанасьев. – Понятия не имею, как вы умудрились разжиться вражинами лютыми так быстро, но от драки бежать не буду. Это весело.

Восторгов нашего менталиста я не разделял, но решил не портить ему настроение. Вместо этого я повернулся к Ронцову.

– Сереж, завтра подумай, что из артефактов можешь сделать на предупреждение об атаке. Нужно подобие сигнализации в комнате. Желательно – с распознаванием своих. Сдюжишь такое?

Ронцов почесал лохматую макушку. Он уже залез под одеяло, да и Сперанский забрался в кровать.

– Своих можно распознавать по слепку силы или по крови. Это просто – я придумал, как такое сделать. А вот чтоб прямо сигнализацию… Такого я еще не придумывал.

– Ну, время у тебя будет, хотя и немного. И еще нужно согласовать это заклинание с комендантом. А то прилетит по башке, – ответил я. – Ладно, народ, спим.

Афанасьев наконец-то угомонился, залез под одеяло и через некоторое время мерно засопел. Я прошелся по комнате, выключил лампы, но оставил шторы не задернутыми – лунного света должно было хватить, да и небольшой фонарик из дома я прихватил.

Сколько я лежал, не знаю, но когда Сперанский начал похрапывать, приступил к делу.

Первым делом хотел повесить непроницаемый купол, но вовремя спохватился – применение Благодати без разрешения в жилых комнатах было запрещено. Да, слишком уж я привык полагаться на силу. Сейчас предстояло почувствовать себя обычным человеком.

Осторожно спустившись с кровати, я сунул ноги в тапки и бесшумно обошел свое ложе. На ощупь нашарил отошедшую доску и пальцами нащупал ту самую щель. Блин, лишь бы влезла и не застряла – не хватало еще порвать книгу. Тогда Корф меня точно по головке не погладит.

Света чертовски не хватало. Пришлось почти всем корпусом залезть под кровать, и сделать это бесшумно оказалось той еще задачей. Стараясь возиться как можно тише, я зажал в зубах маленький фонарик и зажег свет.

Так… Вот она, нужная досочка. Лак отошел – красили давно. Плинтус тоже был старый и, к счастью, его не прибивали гвоздями наглухо. А халтурный ремонтик-то, как оказалось на поверку… И уж больно хорошо доска отходила, словно я был не первым, кто додумался там что-нибудь припрятать. Правда, больше пачки сигарет туда было трудно что-то впихнуть.

Я отодвинул доску и посветил внутрь. Так и думал – места оказалось мало. Мне в нос попал ком пыли, и пришлось зажать ноздри, чтобы не чихнуть. От этого действия заложило уши. Мерзкое ощущение.

Придерживая доску, я запихнул в тайник книгу, но ручка не помещалась. Проклятье. Ладно, ее спрятать будет проще. Вернув доску на место, я с усилием придавил ее и зажал плинтусом. Еще раз оглядел – вроде ровно, глаз не режет. Сойдет. Выключив фонарик, я осторожно, стараясь не елозить ногами и задницей, вылез из-под кровати.

И, обернувшись, едва не заорал.

На меня в упор смотрел Ронцов. Своими огромными глазищами и почти не моргая.

– Йоптваю… – выдохнул я. – Серег, ты чего?

– А ты чего? Я шум услышал, возню какую-то. Подумал. За нами пришли. Сплю я чутко… Что там было?

– Да мыши, кажется, завелись. Услышал писк, вроде даже разглядел ее – а она юркнула под кровать.

– А ручка тебе зачем? – улыбнулся Ронцов. – Заколоть хотел?

– Да схватил первое, что под руку попалось.

– Аааа… Ты не пугай так больше.

– Ты тоже.

Блин, а ведь и правда сердце едва в пятки не ушло. Вроде и безобидный этот Ронцов, а было в нем что-то жуткое. Ну либо это мне уже начала постоянно всякая жуть во всем подряд мерещиться.

Ручку я спрятал в вещах, рассчитывая утром перепрятать понадежнее. Да и сама по себе она не вызывала подозрений. Обычная, заправляемая, пишет синим. Главное, чтоб не стащили ненароком. А то часто бывает – одолжишь и забудешь, потом ищи, кому дал.

И только после того, как Серега улегся и засопел, я позволил себе закрыть глаза и почти мгновенно отключился.

* * *

Противнейшая трель старого механического будильника прозвучала так неожиданно, что я едва не подпрыгнул к потолку.

– Да что ж такое!

Я взглянул на циферблат. Шесть утра. Мда, отвык я подниматься в такую рань, ну да ладно, деваться некуда. Даже не открывая глаз, Афанасьев на ощупь пошарил ладонью по тумбе, нащупал адски вопящий агрегат и отключил его. И тут же снова рухнул на подушку. Даже захрапел, зараза такая.

Всех перебудил, кроме себя.

Я уселся на кровати с ногами, не сводя глаз с будильника. Давно не встречал такой древней шайтан-машины. Были в моем мире такие черно-белые будильники в «Икее». Стоили недорого, полностью механические. Трещали так, что могли мертвого поднять – аж зубы сводило. Как-то я подарил такой своему другу Сереге, потому что он задолбал просыпать первую пару.

И вот примерно такое же чудовище сейчас не смогло разбудить Афанасьева.

Сперанский тоже мгновенно проснулся и сполз с кровати, ухватившись за сердце.

– Доброе, блин, утречко, – прохрипел я, уставившись на Колю.

– Так и заикой легко стать, – проворчал он, пнул кровать Афанасьева и заорал ему прямо в ухо. – Гриша! Подъеееем!!!

От его вопля проснулся и Ронцов. Встрепенулся, тут же сгруппировался и принял оборонительную позу. Ну и зашуганный он, конечно.

Афанасьева, казалось, было невозможно разбудить даже пушечным выстрелом над ухом. Сперанский по утрам всегда бывал не в духе. Он взял стакан со стола, дошел до ванной, набрал воды похолоднее и навис над менталистом.

– Не знаю, ты и правда так крепко спишь или прикидываешься, но если сейчас не проснешься, будешь сушить подушку.

Афанасьев не реагировал.

Мы с Колей переглянулись, и лекарь хищно оскалился.

– Ну ладненько, Гриша. Я тебя предупреждал.

Он набрал воды в рот и тут же распылил ее прямо в лицо Афанасьеву.

– Твою мать!

Менталист наконец-то распахнул глаза – ровно в тот момент, когда Коля прыснул на него водой снова.

– Какого хрена?!

– О, сработало, – ухмыльнулся рыжий лекарь. – Доброго утречка, спящая красавица.