Притяжение - Фрэнсис Дикинсон

— Вы упоминали вчера о предложении, переданном вам через Стива Куинна, — талдычил Гринсберг. — Пожалуй, с учетом всех обстоятельств я бы порекомендовал вам подумать над ним и, возможно, принять. Нечего и говорить, что я лично проследил бы за правильным оформлением всех бумаг…

У нее еще хватило сил подняться без посторонней помощи.

— Спасибо, мистер Гринсберг. Я подумаю. До свидания.

В фойе она поймала на себе насмешливый взгляд мисс Росс. В иной ситуации Линда наверняка не прошла бы мимо, не выпустив ответную стрелу, но сейчас колчан ее остроумия, выражаясь языком восточных стихотворцев, был пуст.

— Вам вызвать такси, мисс Моррисон? Вы так бледны.

Линда захлопнула за собой дверь.

Анаконда не признала ее своей и, зажав в смертельное кольцо, медленно ломала кости.

Линда шла по улице, опустив голову и не видя перед собой никого и ничего. Вот и все. Ее загнали в угол. Быстро и ловко. Сделали шах и пригрозили матом. Она была одна в когда-то родном, но теперь не просто чужом, а даже враждебном городе. Без денег. Без друзей. Они рассчитали все точно. Линда не знала, кто эти «они» — ими мог быть любой встречный. Город ощетинился против нее. Почему? Что такого она сделала? В чем провинилась?

Она остановилась на перекрестке, дожидаясь, пока загорится зеленый. И вдруг поняла. Поняла, в чем провинилась, почему стала чужой.

Ты не приехала к бабушке, не отозвалась на ее последний зов. Ты упивалась собственным горем. Ты, жившая в доме за несколько миллионов долларов и выкидывавшая тысячи на салоны красоты и солярии… Вот она, плата за равнодушие, беспамятство, расточительство и душевную слепоту.

Ей вспомнился Джейсон. Вспомнилось удивленное выражение его лица, когда она отчитала его утром. За что? За то, что он предложил помощь!

Так тебе и надо, Линда Моррисон! Ты получила что хотела. Осталась без друзей.

Красный сменился зеленым, но Линда зазевалась, а когда спохватилась и сделала шаг вперед, светофор уже мигнул.

— Куда прешь, дура чертова! — Водитель тяжелого, груженного металлоломом самосвала, высунувшись в окно, грозил ей внушительным кулаком.

Наверное, именно это ей и требовалось — хорошая встряска. Злость — на себя, на судьбу, на все, что мешало жить, — прорвалась наружу. Не обращая внимания на гудки и крики, Линда остановилась на середине дороги и приняла боевую позу.

— Да пошел ты, придурок!

Оторопевший водитель лишь покачал головой. Кто-то засмеялся. Кто-то захлопал.

Линда спокойно дошла до противоположной стороны улицы и, повернувшись к своему обидчику, махнула рукой и крикнула:

— Счастливой дороги, шеф!

— Ладно, и тебе того ж! А голову все-таки не вешай!

Чем дальше от Хелины, тем больше охватывало Джейсона беспокойство.

Разве нельзя было отложить дела? Разве не лучше было остаться в городе, с Линдой? Что она делает? Не попала ли в новые неприятности? Он уже не сомневался, что учиненный в ее доме разгром всего лишь своего рода предупреждение. Кому-то очень нужен этот участок? Но зачем?

Снова и снова Джейсон казнил себя за то, что не поговорил со Стивом Куинном. Если адвокат и не знал загадочного клиента лично, то, может быть, хотя бы догадывался о его целях. В любом случае Куинн был ниточкой.

Он, наверное, уже в сотый раз бросил взгляд на часы. Половина восьмого. Еще полчаса. И сразу к ней.

Линда очень нравилась ему. Даже больше, чем просто нравилась. Остроумная, гордая, соблазнительная. А что касается обостренного чувства независимости, то так ли это плохо? В отличие от других женщин, которые с радостью и благодарностью приняли бы от него все, что бы он ни предложил, Линда ясно дала понять, что не желает ни опеки, ни защиты, ни покровительства.

И еще — это Джейсон понял интуитивно, а не умом — она была из тех, для кого любовь неразрывно связана с браком. Может быть, Линда пока еще не готова к новому замужеству, а потому и держит его на расстоянии?

Или, может быть, он сам еще не готов к женитьбе и она это почувствовала?

Пожалуй, спешить не стоило, чтобы не совершить ошибку.

Что ж, это только пойдет обоим на пользу. Будет время разобраться в своих чувствах. Да и дела требуют внимания, а то так недолго и бизнес проворонить.

Какая глупость! Какое мальчишество!

К черту рационализаторство!

Если с ней что-то случится, он никогда себе этого не простит. После смерти Мэри прошло уже много лет, но рана не затягивалась. Джейсон вспоминал ее каждое утро, когда вставал перед зеркалом, чтобы побриться, и каждый вечер, когда ложился в пустую, холодную постель. Боль сидела в нем, как застрявшая под сердцем пуля, то отступая, то накатывая ледяной волной, пронзая ржавым зазубренным острием.

Мэри была такой необычной, такой тонкой и нежной, такой чувствительной и ранимой. Уже потом, слишком поздно, он понял, поговорив с врачами, что она была больна. Почему он не понял раньше? Почему не обратился к специалистам в самом начале, когда симптомы только-только появились? Почему не улетел на Мауи вместе с ней? Почему…

Этих «почему» было много. Со временем Джейсон нашел на них ответ. Все просто — он не ценил любовь. Не понимал, что ее нужно беречь и охранять, отодвигая в сторону все остальное, забывая о собственных обидах и сомнениях. Какой жестокий урок!

И, что самое главное, даже этот урок не пошел ему впрок.

Со времен Мэри ни одна женщина не пробуждала в нем таких чувств, как Линда. Если бы он прислушался к голосу сердца, то сразу бы понял — небеса дают ему второй шанс. Но нет, он заткнул уши, закрыл глаза, отгородился наспех возведенной стеной дешевых оговорок, примитивного самообмана, ложной гордости.

Он жал и жал на педаль газа, мчась по пустынной трассе, обгоняя редкие грузовики, не снижая скорости даже на поворотах. Воображение рисовало самые страшные картины: горящий дом, зовущая на помощь Линда, люди в черных масках…

Наконец на горизонте появилась 178-метровая дымовая труба закрытого завода, главная достопримечательность Анаконды. Местные шутники сравнивали ее с демонстративно выставленным в небо средним пальцем.

Господи, молился Джейсон, сделай так, чтобы я не опоздал…

К семи часам она уже чувствовала себя так, словно весь день провела на съемочной площадке, без конца повторяя одну и ту же сцену. Усталость обрушилась лавиной, и Линда, поднявшись в свою комнату, не раздеваясь рухнула на кровать.

Она не знала, что ее разбудило, и некоторое время лежала с закрытыми глазами, вслушиваясь в тишину затаившего дыхание дома. Через некоторое время Линда начала различать звуки: шорох листьев за окном, натужное гудение старого холодильника, скрип ставен… Ничего особенного.

Потом к этим звукам добавились другие, диссонирующие с размеренным, сонным дыханием старого дома: шелест приглушенных голосов, тяжелая поступь шагов, звяканье металла…