Z - значит Захария - Роберт К. О'Брайен

– Я беспокоюсь о еде, мне она прямо снится.

И все же я была поражена и напугана. Он раздражался, не желая понять, почему я ходила в церковь, как сильно хотела, чтобы он выжил. Может быть, я снова попробую объяснить, только попозже. Когда все посею и эта тема перестанет быть такой болезненной.

Но тут было и еще кое-что, как я поняла чуть позже. Я считала поле, трактор, долину, посевы и посадки своими, своей заботой и своим делом. Но теперь и он стал думать о них как о своих. Мне придется привыкнуть к этому.

Другая вещь, которую он сделал, оказалась не столь серьезной. Пожалуй, она выглядела бы даже мило, если бы не была так жалка.

Все утро у меня заняло боронование. Хотя после вспашки прошло две недели – чего никогда не допускают, – почва рассыпалась легко, на моих глазах грубые изогнутые комья, оставленные плугом, превращались в аккуратные узкие борозды, придавая полю «правильный» вид. Фаро скакал вокруг трактора, выбивая лапами брызги земли при каждом прыжке. Он приучен держаться от колес подальше.

После обеда я сеяла кукурузу, закончив три четверти к тому времени, как надо было идти домой и готовить ужин. Пока сеяла, вспомнила, что через два дня у меня день рождения.

Это заставляло еще больше радоваться печке – разводя огонь, я поняла, что теперь могу сделать настоящий праздничный торт: из нескольких коржей и прочего. И вот как только я начала готовить, из спальни мистера Лумиса послышался глухой удар, а затем серия шлепков потише. Казалось, там идет борьба.

Так и было: борьба с самим собой. Прибежав в комнату, я увидела мистера Лумиса на полу в нескладной позе, пытающимся подняться, вцепившись в кровать.

Я подбежала к нему:

– Вы упали?

– Не совсем. Я сглупил: захотел встать.

Он поднялся на колени и потом, с невероятным усилием, попытался забраться обратно на кровать. У него почти получилось, но в самом конце, когда весь вес пришелся на ноги, колени подломились, словно резиновые, – я видела такое в кино, где комик изображал пьяного. Он снова упал на пол.

Я не выдержала:

– Позвольте мне помочь вам.

– Нет! – рявкнул он. – Сам справлюсь. Просто уйди и не смотри.

Ему было неловко – я поняла, потому вышла за дверь. Через минуту услышала новую попытку, и вскоре раздался скрип кровати, на которую ему удалось перевалиться. Я вернулась на кухню к готовке. Когда принесла ему поднос, он уже повеселел. Падение не вспоминал, но спросил, не могла бы я принести ему карандашей, чистую белую бумагу, рулетку, транспортир и циркуль.

На счастье, все эти вещи лежали у меня в столе наверху, остались от уроков геометрии. Я принесла ему их после ужина, а сама принялась придумывать свой праздничный пирог.

22 июня

За неделю после моего дня рождения он снова научился ходить. Но еще плохо, ему обязательно надо держаться за что-нибудь.

Первые три дня он пытался и падал, при этом стараясь скрывать свои попытки, не знаю точно, почему. Возможно, стеснялся меня. А может быть, хотел сделать мне сюрприз. Но я все слышала из кухни: глухой стук, когда ноги спускались на пол, и скрип кровати, когда он затаскивал себя обратно. Возможно, он упражнялся так и в другое время, пока я работала. Думаю, пытался разрабатывать ноги: с каждым разом нагружать их все больше и больше.

На четвертый день он победил – и снова в тайне от меня. На кухне, готовя обед, я услышала глухой удар, как прежде, но затем – без сомнения – звук осторожного шага, потом еще одного, и еще, все очень медленные и несмелые. Хотелось побежать к нему и хлопать в ладоши. Но я сдержалась: если бы он хотел, чтобы я пришла, то позвал бы. Он явно считает, что это его дело и что он должен справиться с ним сам.

Однако я, получалось, подслушивала – он, очевидно, не понимал, что на кухне все слышно, – поэтому, чтобы не чувствовать себя делающей что-то исподтишка, решила дать ему понять, что все знаю. Стало уже традицией, что я всегда (кроме завтрака) ем за карточным столиком в его комнате. И вот, принеся обед, я сгрузила свою еду на стол, дала ему поднос и обмолвилась:

– Мне показалось, я слышала, как вы ходили.

Он уже был снова в постели, но сидя, – изучал собственный чертеж на листочке. Всю неделю он делал чертежи, разрабатывая проект водяного генератора.

Кинув на меня ничего не выражавший взгляд, мистер Лумис сказал:

– Да, мне надо ходить.

Казалось, мои слова его совершенно не заинтересовали, он снова уткнулся в чертеж и добавил:

– Как же мне не хватает книги! В этих журнальчиках ничего толком не объясняется.

Рядом на кровати лежали номера «Механики – фермерам».

– Какой книги?

– По инженерии. Физике. Электричеству. Думаю, нужны несколько книг. И еще бы хорошую энциклопедию. У тебя нет?

– Нет. Но я знаю, где есть. В библиотеке Огдентауна.

– Огдентауна?

– Вы наверняка проходили через него, когда шли сюда. Такое серое каменное здание на Корт-стрит.

– Я прошел множество городков. Сотни.

– Ну, Огдентаун, очевидно, был последним.

– Насколько это далеко отсюда?

Я обрадовалась: он сейчас предложит сходить за книгами!

– Недалеко, – ответила я. – Всего лишь за вторым хребтом.

– В милях сколько?

– Ну, около двадцати. Чуть больше.

(На самом деле почти двадцать пять.)

Наступило молчание. Он ел свой обед, не говоря ни слова. Наконец я спросила:

– Если мы принесем книги оттуда – принесем их сюда, – они будут опасными? Радиоактивными?

– Да.

– Как долго? Навсегда?

– Нет. Со временем радиоактивность снизится. Где-то месяцев через шесть, может, больше, может, меньше. Отчасти зависит от размеров книги.

– Так долго?

– Да какое это имеет значение? В костюме я могу снять копии всего, что нужно: передаточное число шестеренок и прочее.

– Но я надеялась их почитать. Думаю, я вполне могу подождать шесть месяцев.

– Читать книги по технике? Тебе не понравится.

– Но в библиотеке же есть и другие книги: Шекспир, Диккенс, Харди. А еще стихи…

Как я и подозревала, он этим не интересуется. Он еще поел, а потом сказал:

– Это в любом случае не важно, по крайней мере сейчас. Я не могу дойти так далеко. Когда смогу…

И тут, поскольку я много думала об этом, я снова сказала лишнее:

– Но я могу. Если бы вы одолжили мне костюм, я бы сходила.

Невероятно, насколько это предложение его взбесило. Вообще-то, могла бы догадаться после всего, что услышала во время его болезни, – как он говорил с Эдвардом.