В плену у повелителя. Путь ангела - Полина Нема

— Тебя учили быть безоэмоцианальной куклой, — ответил он, — но против себя не попрешь. Если душа жаждет чего-то, то тело ее не удержит. У тебя любопытство родилось раньше твоей скромности.

И улыбнулся. Тепло улыбнулся, одними уголками губ, без всякого скрытого ехидства или коварства, к которому я привыкла. Будто понимал, о чем я говорила.

Закрыл глаза, прижав пальцами.

— Сделка будет. Грехи согласились, — ответил он. — Ангел мой, ты будешь одна, но ты с ними справишься.

Странно было такое слышать от того, кто принял условия сделки.

— Твоя невинность не стоит того, чтобы я ждал, когда смогу взять благодать, — Владыка вновь притянул меня к себе.

Под нами вновь появилась пентаграмма, и мы перенеслись в тронный зал. Его последние слова кольнули мое сердце. Я зря раскрыла душу пред ним. Но так даже лучше. Больше посягать он не будет.

Посреди зала стоял демон в черном плаще. На голову накинут капюшон.

— Ира, — сказал Владыка, резко отпустив меня. — Бери ангела. Из ада выводить нельзя.

Демон подошел ко мне, но я не сводила взгляда с Владыки, повернувшегося ко мне спиной. Его длинные черные волосы качались из стороны в сторону, скрывая мощные мускулы, перекатывающиеся под кожей с каждым шагом.

Вспыхнула новая пентаграмма, унося меня от него.

Ира…Гнев. Гневайтесь да не согрешайте.

Кажется, Владыка обиделся. Он хотел меня видеть той, кем я не являюсь. Это он живет долго, и для него моя жизнь — всего лишь мгновение. И дело не в том, что он от меня хочет, или как я на него реагирую, а в том, что из этого получится.

А сейчас гнев — грех в плаще — ведет меня по темной пещере.

Ира резко остановился.

— Ангел, мне вот просто интересно, как тебе в голову пришла мысль о сделке? — раздался низкий голос. На меня из-под капюшона смотрели красные глаза.

— Не вижу причин здесь оставаться.

— Очень интересно. А знаешь ли ты, что ты — не первый ангел-сердце города здесь?

— Нет.

Я нахмурилась. И что в этом такого? В ад могло попасть очень много ангелов. Но погодите, мы ни разу не слышали, чтобы сердца городов попадали в ад до меня.

— Ох, конечно, Владыка не будет тебе такое рассказывать. Он тебе вообще ничего не хочет рассказывать?

— Мы о таком не разговаривали, — нахмурилась.

— Правильно, ведь он от тебя только благодати хочет. Это придает ему сил.

— А что это был за ангел? Ну, до меня который.

— Это я тебе не могу сказать. Пусть Владыка расскажет. Но то сердце города мертво.

Я с ужасом уставилась на него.

— Хорошо, — прошептала. Вот только ничего хорошего нет. Значит, то сердце города так и не смогло выйти из ада.

— И тебя это нисколько не заботит? Даже то, что сейчас он проводит время с суккубом или ангелом.

— Пусть проводит, — ответила, вновь ощущая ту царапающую боль внутри.

— А как же ты? Ведь он не устоял перед твоей красотой, он захотел тебя как женщину, захотел быть с тобой. И все это променял на тех, от кого он может взять лишь физическое удовлетворение.

Я понимала, к чему клонит Ира. Он пытается прощупать меня и вывести на агрессию. Ведь гнев надо испытывать в отношении кого-то, но меня это не так сильно задевает. Да и к злу у меня нет неприязни. Владыка прав — я слишком любопытна, и это мой щит против зла. А гнев. Гнев направляет злость и агрессию. Ведь все способны злиться, кто-то больше, кто-то меньше.

— Я понимаю, к чему вы клоните, но не стоит. Я не буду таить обиду на Владыку. Он поступает так, как знает. Так лучше для него.

— Хорошо, ангел. Гневу ты не подвержена. Но испытание должна пройти, — он резко схватил и сжал мое предплечье, а я ощутила, как в меня вливается нечто темное — сила, растворяющаяся в крови.

— Познала ты, что такое похоть, ибо выставила свои желания превыше всего. Сейчас познаешь гнев, — сказал Ира, отпуская меня. — Мы — грехи, которым подвластны все: и ангелы, и демоны, и люди. Но именно люди придают нам больше всего сил. Если людей становится меньше — это сказывается на нас.

Я глубоко дышала, пытаясь прийти в себя. Грудь будто сжимало тугими железными цепями, я хватала ртом воздух, пытаясь вздохнуть. Перед глазами возникла темная пелена. Махнула руками, отгоняя ее. Во мне никогда не было столько… ярости. Хотелось кричать и бить хоть что-нибудь. Успокоиться надо. Все нормально. Я никогда не чувствовала злость, и сейчас не буду. Успокоила дыхание.

— Чудесно, ангел, — Ира хлопнул в ладоши. — Ты неплохо справляешься. Что ж надо тебе устроить настоящее испытание.

Мы вновь двинулись по пещере и остановились у огромных черных ворот с пентаграммой посреди. Ира приложил руку к середине рисунка, тот загорелся алым, и ворота с громким скрежетом отворились. За ними пещера разбивалась на тоннели, в которых видны были развилки. Ира направился в первый проход, но резко развернулся, и я врезалась в него. Точнее, я врезалась во что-то материальное, но стоило протянуть руку, как она прошла сквозь воздух.

— Это мой круг ада. Здесь находятся души тех, кто отдал свою жизнь гневу, кто не видел границ моей власти, кто окунался и тонул в пучине ярости, кто совершал поступки с гневом в сердце. Тебе, ангел, дается задание: узнать по поступкам какая из душ преклонялась мне при жизни. Здесь мучаются души, и наказание для них — раз за разом смотреть на свои поступки, совершенные при жизни. Узнаешь ли ты душу, отличишь ли от иллюзии?

Я кивнула — выбора не было, сама напросилась.

Обычный дом — не особо уставленный мебелью: пара стульев, стол и кровать на двоих, заправленная одеялом и подушкой. На полу сидела заплаканная женщина, худая и бледная, ее волосы спутаны, а на лице синяки. В дом ворвался мужчина. Его лицо искажено злобой. Он подскочил к женщине и начал ее избивать. Та закрывала лицо, живот. А тот бил ее с каким-то озверением.

Я уж было дернулась его остановить, но Ира схватил меня за руку.

— Ангел, это уже произошло.

Женщина кричала от боли, закрывала слегка выпирающий живот. Она же беременная! Но лицо мужчины искажалось не только злобой, но и болью. Не хотел причинять ей ее, но все равно не мог остановиться. Звуков не было, но и так было ясно, как всхлипывает женщина, как злится и ругается на нее мужчина.

Мне же хотелось накинуться и избить его самого. Она же носит дитя! А он такое себе позволяет! Нельзя бить тех, кто слабее! Нельзя никогда и ни при каких обстоятельствах! Этот мужчина заслуживает быть в аду! Никогда не понимала, почему сильным надо отстаивать свое право быть сильными, избивая слабых. Ведь они доказывают лишь то, что сильнее физически, но никак не духовно и морально. Так легко ударить, но сложнее простить…