Шерлок Холмс и Дело о крысе - Дэвид Стюарт Дэвис

— Простите, — покаялся я. — Я вовсе не собирался ставить под вопрос вашу компетентность. Просто мне так не терпится, чтобы мой друг снова стал собой.

— Я понимаю. Знаете, доктор, мне кажется, что вам и самому не вредно было бы поспать. Вы совершенно измотаны.

— Да, верно. Я со всеми этими тревогами об этом забыл, — сознался я, и на меня вдруг навалилась непомерная усталость.

— Мистер Сальвини прав, Джон, — вмешалась Элис, подходя и опуская руку мне на рукав. — Ты сейчас просто упадёшь от усталости. Пойдём, я уложу тебя в гостевой спальне. Тебе надо отдохнуть, а то какая от тебя помощь мистеру Холмсу.

Она повела меня прочь, послушного, как ягнёнок. Сил сопротивляться не осталось. Через пять минут я уже лежал на мягкой перине, и мир потихоньку уплывал прочь.

— Идёмте, старина, дичь на крыле.

Это сновидение было порождено глубоким сном, и в нём мне привиделись огромные крысы, а с ними — баронесса, Стэмфорд и Шерлок Холмс. И вот он стоял рядом, нагнувшись над моей постелью, и лицо его расплывалось, дробилось, будто подёрнутое водной рябью. Оно казалось бледнее и измождённее обычного, однако взгляд обрёл прежнюю остроту и пристальность. Там, в моём сне, он потряс меня за плечо, пытаясь разбудить:

— Уотсон, не время отдыхать. За работу.

— Холмс, — пробормотал я, не просыпаясь.

— Да, я здесь, — проговорил он и встряхнул меня ещё сильнее.

Дёрнувшись, я рывком вернулся к реальности. Инстинктивно сел, и челюсть моя упала: и наяву передо мной стоял Шерлок Холмс, стоял и улыбался.

— Холмс! — хрипло пробормотал я, протирая глаза, дабы убедиться, что не сплю. — Силы небесные! Это правда вы?

— Тот же прежний, разве чуть-чуть потрёпанный. — Он слабо кивнул.

— И вы… вы в порядке?

— Не стану лгать, будто никогда не чувствовал себя лучше, однако дела идут на лад — благодаря вам и этому джентльмену. — Он указал на смутный силуэт в дверном проёме.

Сальвини сделал шаг вперёд и поклонился.

— Ваш друг вернулся к вам, доктор Уотсон, — произнёс он с улыбкой. — Мысли его ещё некоторое время будут слегка путаться, однако уверяю вас, тот, кто сейчас стоит перед вами, и есть ваш старый друг — как внешне, так и внутренне.

Я изумлённо покачал головой.

— Вы совершили чудо! — воскликнул я.

— Я прибег к своему искусству, — торжественно проговорил Сальвини. — Что же, я бы с удовольствием остался и продолжил нашу беседу, однако я опаздываю на представление и вынужден откланяться. Если вам ещё когда понадобятся мои услуги, прошу либо в театр, либо ко мне в отель.

Он вручил Холмсу свою карточку.

— Спасибо.

— И ещё, — добавил человечек, делая шаг к двери, — хочу вас попросить: когда вы завершите это расследование, приходите в театр посмотреть моё выступление, а потом мы все вместе поужинаем.

— Уж такую-то малость мы для вас точно сделаем, синьор Сальвини, — сказал Холмс. — Мы с Уотсоном с радостью выполним вашу просьбу.

Как приятно было вновь услышать его знакомый, полный внутренней уверенности голос. Да, Сальвини воистину сотворил чудо.

Все мы обменялись рукопожатием, и я ещё раз горячо поблагодарил Сальвини за помощь. После чего гипнотизёр отбыл обратно в Вудгрин, на спектакль в театре «Эмпориум».

Мы вместе с Элис вернулись в гостиную; я дотронулся до руки Холмса.

— Нам многое нужно обсудить, вы многое должны мне рассказать, — проговорил я настойчиво.

Холмс кивнул.

— Приключение было исключительное. В наших анналах нет ничего подобного.

— Если верить вашим словам, всё закончено, — сказала Элис, и на лице её отразилась тревога.

Холмс безрадостно улыбнулся.

— Вовсе ничего не закончено, и действовать нужно без промедления. Когда вы заступаете на дежурство в Барте?

Элис, похоже, озадачил этот вопрос.

— Сегодня вечером. А что?

— Карсуэл. Вы должны, как и обычно, выйти на работу. Самое главное, чтобы вы не вызвали у него никаких подозрений. Если он догадается, что вы как-то связаны с нами, жизни вашей будет грош цена.

— В таком случае, — вмешался я, — Элис нельзя возвращаться в лечебницу, это смертельно опасно.

Холмс покачал головой.

— У Карсуэла нет никаких оснований предполагать, что миссис Каллахан как-то связана с его противниками, а в данный момент, поскольку меня вырвали из его когтей, у него и у его шайки и так хватает забот. Так что Карсуэла мы надёжно отвлекли.

— Мне кажется, мистер Холмс прав, — вставила Элис.

— Мне понятна ваша логика, при этом мне не по себе от одной мысли, что ты окажешься рядом с Карсуэлом.

— Он лишь мелкая шестерёнка в механизме, созданном баронессой. Если миссис Каллахан будет вести себя естественно, бояться ей нечего.

— Баронесса! А я про неё и забыла! — воскликнула Элис, нахмурившись. — Ты ведь рассказал мне всё в самых общих чертах, Джон. Я так и не поняла, кто она такая и что ею движет.

Я грустно покачал головой.

— В самых общих чертах я рассказывал оттого, что и сам плохо понимаю, что к чему. У Холмса в руках больше фрагментов головоломки.

Мой друг кивнул.

— Верно, но даже я не могу пока составить общую картину. Одно ясно: если наши противники узнают, что я пришёл в себя, всем нам грозит смертельная опасность.

— Охотно вам верю. — Я содрогнулся, вспомнив прекрасную и смертоносную баронессу Дюбейк.

Элис обречённо вздохнула.

— Ради всего святого, да объясните же мне, наконец, что происходит! Хочется мне того или нет, но я, похоже, впуталась в это ваше расследование, а стало быть, тоже подвергаюсь опасности.

— Ты совершенно права, вот только Холмс сможет объяснить лучше, чем я.

— Попробую, как смогу, — ответил Холмс с усталым вздохом. — Только сначала не дадите ли мне стакан воды? — Он провёл худой рукой по виску и на миг прикрыл глаза. Было видно, что он всё ещё очень слаб и не оправился от последствий тяжёлого гипноза.

Элис ласково кивнула.

— Мне кажется, вам обоим, джентльмены, не повредит чашка горячего чая и что-нибудь более основательное к ней. У вас уже вон сколько времени и крошки во рту не было. Так ведь?

Мы подтвердили её догадку.

— Тогда садитесь, — распорядилась она тоном строгой сиделки. — Пойду поищу в кладовке еды: хлеба, сыра, холодной говядины и пикулей.

И вот минут пятнадцать спустя мы с Холмсом наслаждались первой за очень долгое время трапезой. После всех испытаний и тревог нам она показалась пиршеством, хотя еда и была незатейливой. Подцепив на вилку последний ломтик сыра и закинув его в рот, я вновь ощутил себя прежним человеком. Судя по выражению лица Холмса и по тому, что на его запавших щеках появился бледный румянец, было видно, что и на него пища оказала целительное действие.