Системный властелин - Сергей Слюсаренко

Возвращаясь в свой кабинет, Шамрясло неожиданно почувствовал, что его охватывает липкий страх. Своим подсознательным звериным нюхом он учуял ловушку, которая на самом деле была обычным внутренним телефоном, но разрывающимся от звона.

– Тут посетитель к вам, Михаил Андросович. – Охранник райкома был отставником и принципиально говорил по-русски.

– По якому пытанню?

– Говорит – хочет в президенты зарегистрироваться.

– Кажить йому, що я зайнятый! Пойихав на район.

Тут внезапно зазвонил другой телефон, и у Шамрясло оборвалось сердце – спецсвязь!

– Голова выборчой комиссии Подольского району Шамрясло слухае! – отрапортовал он красной трубке.

До боли знакомый голос, который Шамрясло слышал ежедневно – или из телевизора, или, по случаю торжеств, с трибун, – тихо проговорил:

– Не надо врать, пан Шамрясло! Вам что, должность потерять захотелось?

– Но ведь, господин президент, – от страха Михаил Андросович перешел на русский, – я ж как лучше хотел! Я же инструкции помню и помню номенклатуру, долженствующую иметь место, дабы не превысить лимиты по выдвигаемым кандидатурам и не сделать выборы безальтернативными.

Председатель комиссии так вспотел, что его белая рубашка пошла темными пятнами.

– Так вот, Шамрясло, запомни и сделай все так, как будто от этого зависит твоя жизнь. – Голос президента был неумолим. – Прими посетителя и проследи, чтобы он был зарегистрирован по закону.

– Слухаю, ваше превосходительство. – Шамрясло уже не понимал, что говорит.

– Ты, Шамрясло, – дурак! И не дай бог, чтобы мне хоть кто-нибудь еще раз об этом напомнил! – Звук в телефоне исчез без щелчка.

Схватив внутренний телефон, председатель заорал:

– Ты шо, шоб тоби, чоловика гальмуешь! Ты тут шо, головный? Хто дозволыв гальмуваты! Зараз до мэнэ! Як звуть? Якый дэжурный Мищэнко?? Видвидовача як звуть? Александр Тымохвеенко? Зараз я його зустрину на сходынках.

Надо сказать, я не очень верил, что мне удастся прорваться в избирком с первого захода, однако синтезированный голос президента подействовал безотказно.

Рассыпаясь в извинениях за проволочки, Шамрясло завел меня в кабинет. По пути он раза три спросил, не родственник ли я президента, и, трижды получив ответ, что просто земляк, слегка поуспокоился. В кабинете я кратко изложил свою просьбу. Хочу зарегистрироваться кандидатом в президенты. Чуть подумав, добавил:

– Украины, – это чтобы Шамрясло не сомневался.

– А как у нас с документами? – услужливо вопросил тот.

– Да вот, все есть – налоговая декларация, справка из жэка о том, что временно не работаю, что еще?

– Так вам же еще подписные листы надо сдать. Полтора миллиона подписей собрать как независимому кандидату.

– Ну, так есть листы, в машине они. Не потащу же я такую кипу сам?

Через пятнадцать минут я получил расписку о сданных документах и заверения в том, что все будет рассмотрено в кратчайшие сроки и что как только, так сразу, и чтобы ждал звонка.

– Ну, зарегистрировался ты в свои дурацкие президенты, что теперь? – Важенову вся эта возня не нравилась.

Воспользовавшись невиданной мощью компьютера, он немедля вернулся к многопучковому взаимодействию, забытому давно, еще со времен асимметричного ответа американским звездным войнам. Эх, жаль, что подход к решению суперзадач далек от манхэттенского. Наверное, если бы в начале девяностых нашу неформальную группу заперли на далеком острове, глядишь, и мир бы изменился. При достаточном количестве пива. Но все великие идеи погрязали в болоте чиновничьей алчности, а с распадом державы и вообще перестали кого-либо интересовать. Однако люди типа Важенова всегда находятся, и прогресс не останавливается.

– Да ничего. Интереса особого, правда, нет, общение с власть имущими напоминает поедание опарышей. Но надо же как-то матчасть использовать. Раз уж нам доверили. Интересно, правда, кто нам это доверил...

– Ты вот там справки собираешь, уродов всяких нашими сферами боевыми пугаешь, а посмотри – выборы президента никого не интересуют.

– Ну а что интересует? Тут вообще кого-нибудь что-нибудь интересует? Или совсем полный декаданс? Украсть и сбежать? – У меня тоже было плохое настроение.

– Да вот сегодня прочел: «Русановский маньяк убивает шестнадцатую жертву. Следователи не стремятся объединить все эпизоды в одно дело. Как пишет газета „Факты“, несмотря на то, что все жертвы оказались блондинками в возрасте от четырнадцати до двадцати пяти лет, без свидетельств ограбления, удушенные одним и тем же способом, судя по всему, руками, остается недоказанным маниакальный синдром. Действительно, почему все жертвы не были одинаково одеты и имели разные имена? Тут напрашиваются вопросы». – Володя с брезгливостью цитировал бульварную газетенку, впрочем, являющуюся официальным органом каких-то там комитетов и рад. Чем сидеть тут, люкковы истерики слушать, лучше бы делом занялись. – Володя был настроен жестко.

Честно говоря, нам всем стало стыдно. Обладая неограниченными возможностями, мы слишком разошлись, развлекаясь.

– Мне кажется, мы бы могли этого гада отловить, – осторожно согласился я.

– Ну, хорошо, мы его поймаем. Орден от милиции получим. А потом? Бабок, торгующих петрушкой в подземных переходах, тоже гонять будем? Пришибить сволочь эту нужно. А сотрудничать с органами, воров ловить – увольте! Мы теперь будем каждого карманника энтрудерами мониторить и ментам сдавать? Не много ли им чести будет? – рассердился Миша.

– Даже непонятно, почему ты их всех ненавидишь? Действительно, что неприятного нашел ты, Миша, в милиции и уголовниках? Тебе, человеку, родившемуся в норильской ссылке в семье политкаторжан, вроде никто повода не давал. Странной кажется даже мне нетолерантность ваша... – Люкк не преминул поддеть Мишу, обидевшись на Важенова.

– Так, отставить бунт на корабле, – как всегда, пришлось вмешаться мне. – Володя прав. Маньяка нам поймать просто, одной гнидой меньше будет. Только просьба – не светиться. Мне как будущему президенту только этого не хватает.

Последняя фраза почему-то привела друзей в восторг. Еще полчаса они пытались украсть у меня нимб, выщипать маховые перья и наплевать в амброзию. Накуражившись, попилив крест на зубочистки и нагадив в мой Грааль, наконец успокоились и опять превратились в боевую группу.

Саша Макаренко был примерным мальчиком. Как не быть примерным при таких родителях? Однако его жизнь была не безоблачна. Иногда с Сашей происходили странные вещи. Впервые это случилось еще в детском саду. Готовили новогодний утренник, и так как Саша, в силу слабости коленей, не мог танцевать вприсядку, его не взяли в апофеоз праздника – детсадовский гопак. Казалось бы, мелочь, но на следующий день, когда вся старшая группа репетировала танец, на Сашу нашло впервые – он в течение нескольких минут топтал сваленные в углу игрушки и никак не мог остановиться. Особенно досталось любимому Сашиному пианино. Ребенок крушил его в упоении, потом, убедившись, что собственный малый вес не может нанести урон добротному изделию фабрики «Гомельдрев», начал молотить по пианинке детским стульчиком, пока игрушечные клавиши не разлетелись по комнате.