Счастливы,как датчане - Малин Рюдаль

Что бы там ни говорили исследователи, подобная опция очень подходит для датского общества: как я уже не раз упоминала, нас с детства учат быть самостоятельными и отвечать за свою свободу.

Побочное, но тоже важное последствие: равенство между мужчинами и женщинами освободило мужчин от необходимости систематически приглашать куда-нибудь женщин. Внимание! Если вы зовете датчанку на галантное свидание, вы вовсе не обязаны вести ее ужинать. Очень часто женщина платит за себя, а иногда еще и точно подсчитывает стоимость съеденного. Как-то раз я ужинала с парнем, каждый платил за себя, потом он подвез меня до дома на своей машине, проводил до двери и… как ни в чем не бывало попросил оплатить половину стоимости бензина. Другой мой знакомый пригласил меня в кино, я, как водится, предложила ему деньги за билет, он взял, поблагодарил и добавил: «Спасибо, но… вообще-то мне не хватает… а, ладно, пусть сегодня парковка будет за мой счет!» В транспорте датчанин никогда не станет уступать женщине место, не поможет донести тяжелую сумку и даже дверь не придержит. Возвращаясь в Данию, я вечно об этом забываю и набиваю шишку на лбу.

У нас мужчина и женщина платят поровну, независимо от материального положения и социальной среды, из которой вышли. Помню один ужин в Париже с наследником датской короны: за столом было пятеро датчан, и каждый платил за себя сам.

Вернемся к проблеме равенства между мужчинами и женщинами. Она присутствует на всех уровнях общества — на работе, в бизнесе и гражданской жизни.

В 2010 году работали 76,5 % датчан и 72,4 % датчанок — разница минимальная (во Франции это соотношение составляет 76 % против 67 %; если речь идет о полном рабочем дне, разница достигает 15 пунктов — 74 % против 59 %). Такие результаты проистекают из фундаментальной гражданской и политической доктрины. Страны Северной Европы, в том числе Дания в 1915 году, были пионерами в области предоставления женщинам равных избирательных прав: Швеция — с 1718 года (но только до 1771-го, потом вновь с 1918-го), Финляндия, Норвегия и Дания — между 1906 и 1915-м. В Германии женщинам пришлось ждать до 1919 года, в Испании и Турции — до 1931-го, во Франции — до 1944-го, до самого Освобождения.

На последних парламентских выборах в Дании в 2011 году среди кандидатов было 33 % женщин, среди избранных 175 депутатов — 39 % (в 2013 году в США было избрано 18 % женщин, во Франции — 25 %, в Великобритании — 22 %, в Бразилии и Японии — около 13 %). В том же 2011 году датчане впервые избрали премьер-министром женщину, Хелле Торнинг-Шмитт, а она отдала 9 министерских постов из 23 (то есть 39 %) женщинам.

Рассмотрим ситуацию в деловом мире. В советах директоров заседает 21 % женщин. Во Франции эта цифра составляет 24 %, в Великобритании — 19 %, в Германии — 17 %, в Италии — 10 %[109]. Средняя цифра в Европейском союзе находится на уровне 14,9 %. В Норвегии в 2012 году в административных советах заседало 42 % женщин! Важная деталь: в некоторых странах дать женщинам «зеленый свет» обязывает закон. Во Франции такой закон был принят в 2011 году (он предусматривает в 2014 году двадцатипроцентную квоту для женщин в административных советах компаний, котирующихся на Бирже, а также тех, где работает как минимум 500 служащих; в 2017 году эта цифра должна составить 40 %); в Норвегии, Бельгии, Исландии и Италии квота равняется 33 %. Отсутствует квота в Великобритании, Германии и Дании, где женщины становятся менеджерами высшего звена не по закону, а потому что такова политическая культура страны.

Неоспорим тот факт, что в Дании и других скандинавских странах проблема дискриминации стоит не так остро, как во всем остальном мире. Равенство стало естественным порядком вещей. Я работала во многих местах, занималась разными вещами, но никогда не задумывалась над тем, влияет ли мой пол на мои способности. Очень часто на собраниях и конференциях я оказываюсь единственной женщиной и самой молодой из сотрудников, но меня это нисколько не смущает. Даже неуместные и неловкие комментарии со стороны мужчин очень мало меня задевают. Думаю, это объясняется тем, что я не чувствую себя ни выше, ни ниже другого человеческого существа, будь то мужчина или женщина. Во Франции мне пришлось учиться обращаться к мужчинам в деловом мире, поскольку тут часто возникает необходимость более четко очертить рамки отношений. И тем не менее, будь то во Франции или в других странах, где я бывала по работе, мне никогда не казалось, что я недополучаю уважения по причине своего пола. Разве что в странах Персидского залива, где с этим все еще есть проблемы.

Мы можем констатировать, что равенство между мужчинами и женщинами создает в датском обществе ощутимую гармонию. Во-первых, потому, что равные права дают женщинам возможность делать карьеру и иметь счастливую семью. Вторая причина заключается в том, что мужчины могут легко вписаться в семейную жизнь. Я бы сказала, что Дания с давних пор воплощает в жизнь замечательную фразу французского поэта Луи Арагона: «Женщина — это будущее мужчины».

Солнце садится. Идиллически-прекрасный день, проведенный в чудном домике на берегу моря, вдалеке от всего мира, подходит к концу. Место волшебное! Именно здесь я обрела вдохновение и покой, здесь написала большую часть книги: Я довольна собой. Закрываю компьютер, надеваю короткое платьице и отправляюсь на пляж выпить с друзьями аперитив. Иду по песку и думаю: «До чего же я счастливая! Как мне повезло — хорошие друзья, веселье, споры-разговоры до утра, нетронутая природа, яркое солнце, абсолютный покой, время, „зависшее“ в писательстве… Какое счастье!» Звонит сотовый. Это моя мачеха: «Малин, ты должна вернуться в Данию. Как можно скорее. Твой отец в больнице. Ему сделали срочную операцию… неудачно. Он впал в кому». За несколько секунд у меня отняли мое счастье. Я несусь в аэропорт, покупаю билет на ближайший рейс и лечу в Копенгаген, убитая трагической новостью.

Зачем я вам это рассказываю? Хочу признаться, что, посвятив много лет изучению счастья — и не только датского, — я ясно поняла одно: оно непостоянно. Существует коллективный «фантазм», который в конечном итоге заставляет нас чувствовать себя несчастными или — в лучшем случае — неудовлетворенными. Я имею в виду представление о счастье как о некоей константе. Очень часто, взойдя на уровень «идеальной» жизни с идеальным спутником или спутницей, прелестными детьми, чудесным домом, любимым делом, мы начинаем думать, что наше счастье будет длиться вечно.

Конечно, это не более чем иллюзия. Жизнь находится в постоянном движении, она непредсказуема и состоит из сюрпризов — приятных или гадких. Некоторые ситуации доставляют удовольствие, другие повергают в печаль. Важно, что, пережив ту или иную ситуацию, каждый возвращается к собственной основе благоденствия — или неблагополучия. Эта основа формируется в течение всей нашей личной истории, она — отправная точка, наделяющая нас способностью приспосабливаться к разным обстоятельствам и сопротивляться им. От этой основы зависит уровень нашего долгосрочного счастья. В жизни любого благополучного человека могут возникнуть очень трудные моменты, и, напротив, тот, кто не уверен в завтрашнем дне, способен испытать ничем не замутненную радость. Однако истинное счастье, ну или долговременное благополучие — это не мгновения радости, а основа, к которой всегда возвращается человек.