Код 93 - Оливье Норек

* * *

Лора Обен встретила их на пороге. Дом с Монбланом на заднем плане, красивый, как картинка на рабочем столе компьютера, затерявшийся в конце извилистой дороги, по которой мог проехать только один автомобиль, и то с трудом. Кост крепко обнял Лору.

— Ты приехал вот так, без багажа, очертя голову?

Матиас также погрузился в размышления: он знал, что друг никогда не выходит из своей квартиры без важной причины и что для него даже Анси — это уже слишком далеко. Отведя его в сторону, он шепнул:

— Пообедаем, а поговорим потом, идет?

Тот выразил свое согласие, дружески сжав его плечо.

* * *

Косту хотелось, чтобы эта трапеза никогда не заканчивалась. Как и ожидалось, Лора угробила все блюда от закусок до десерта. Но в них обоих неуловимо чувствовались перемены. Их движения были более уравновешенными, слова — более спокойными, из разговора исчезли обычные упреки. Счастье в хрупком карточном домике, которое он сейчас пустит по ветру…

— А Габриэль, как ему новая жизнь горца?

— В деревне Блюффи есть десяток парней его возраста, и за день он уже завел себе кучу новых приятелей. Мы вполне утешились.

Лора убрала его тарелку, которую уложила на стопку других.

— А почему бы тебе не обосноваться здесь? Мы, может быть, найдем тебе здесь два-три убийства, если это единственное, что удерживает тебя там.

— Надо подумать… но сейчас я всего лишь приехал на денек посмотреть, как Мат выкручивается здесь без моей помощи.

Ни она, ни Матиас не купились на этот спектакль.

Наконец Лора приготовила две чашки кофе и, сославшись на то, что ей нужно в город за покупками, оставила мужчин вдвоем. На пороге она встретилась с Костом взглядом и без единого слова пообещала убить его собственными руками, если, вернувшись, обнаружит, что хоть что-нибудь изменилось в неустойчивом равновесии их новой жизни.

* * *

Во внутреннем кармане куртки Кост ощущал тяжесть двух анонимных посланий. Он знал, что сейчас положит их на стол и услышит, что об этом скажет его друг. Капитан лишь хотел бы, чтобы годы на полицейской работе, когда они молча защищали друг другу тыл, избавят его от поведения киношного преступника вроде тех, что делают вид, будто падают в кресло, когда им представляют удручающие доказательства. Матиас был сделан не из этой гнилой древесины.

Обен хранил молчание, не зная, с чего начать. Даже не притронувшись к разложенным перед ним двум листочкам бумаги, он издали прочитал то, что на них было написано:

— Я собирался тебе позвонить.

— Уже нет необходимости, я приехал.

Матиас встал и направился к старому предмету обстановки, заключавшему в себе домашний бар крепких напитков. Взял два стакана, настолько маленькие, что их можно было смело наполнить неразбавленной водкой.

— Лора хотела подать на развод… — Он залпом опустошил свой стакан. — Я не пытаюсь извиниться за все, что сделал, но она, безусловно, хотела уйти, забрав Габриэля.

— Я здесь не для того, чтобы арестовать тебя, а для того, чтобы понять. Представляю себе, почему ты ввязался в это дерьмо, но что это за дерьмо, пока не могу ухватить.

— Два года назад меня вызвали прямо к Гальенну, заместителю директора уголовной полиции. Это он оказывал давление на комиссара Стевенена, чтобы меня назначили руководителем SALVAC в уголовке девяносто третьего. Он пообещал мне перевод в Анси в течение года, если я окажу им несколько услуг. В конечном итоге на это потребовалось вдвое больше времени.

— Услуги какого рода?

— Отложить в сторону определенные случаи. Только убийства и только «невидимок».

— Уточни, что значит «невидимки».

— Нарики, шлюхи, беспаспортные, бродяги, бессемейные… наконец, обнаруженные недостаточно близко к нашим границам или вовсе не на той территории, чтобы заявлять о трупе.

Получив два анонимных послания, Кост приготовился к достаточно некрасивой и, без сомнения, запутанной истории. Но слышать ее было совсем другое дело.

— И как ты этим занимался?

— Разумеется, благодаря SALVAC. Под предлогом, что компьютер якобы нашел совпадения между случаями, я забираю дело, звоню постоянному судье и объясняю ему, что подобными делами уже занимается другая полицейская служба в другом департаменте. Тот дает разрешение передать им их все, я закрываю дело, и оно исчезает с нашего баланса.

— Подожди, а документы?

— Я помещаю экземпляр досье в наши бумажные архивы на тот случай, если дело каким-то образом вернется, и уничтожаю остальные три экземпляра. У полицейского, который изначально передал мне это дело, вопросов не возникает. Так все и происходит.

— Но судья?..

— Судья никогда не дает себе труда связаться с коллегой из отдела, куда дело якобы ушло. Ты видел кабинет судьи? Они там окружены более чем двухметровыми стопками — неужели ты думаешь, что они будут беспокоиться из-за дел, от которых им удалось избавиться?

— А как же аналитики по уголовным делам из SALVAC?

— Я никогда не общался с ними напрямую. Я лишь заявляю, что нашел сходство оперативных процедур, но их не предупреждаю. Все делается и остается в моем кабинете.

— В нашем кабинете.

— Да, я, конечно, ждал момента, когда ты был на отдыхе или на выезде.

— Ты говоришь, что все уходит с нашего баланса, однако оно зарегистрировано в государственной системе обработки выявленных преступлений, которую ты не можешь изменить.

— Государственная система обработки выявленных преступлений — звучит внушительно, но, по сути, это обычный кабинет, где некий служащий контролирует и регистрирует информацию. Предоставляю тебе возможность задействовать свое воображение. Для меня стимулом была семья, которая разлетелась бы вдребезги, если б мой перевод не состоялся в самое ближайшее время. Может быть, дела падали на бедного администратора, у которого ребенок-инвалид и проблемы с алкоголем. Или уж не знаю, каким было средство давления, которое нашли, чтобы заставить его нажать на клавишу «удалить» своей клавиатуры и стереть из системы дела, которые мне удалось похоронить. Сокрытие убийств требует тщательной организации, но есть только двое, на кого давят: тот, у кого в руках дело, и тот, кто его регистрирует.

Кост покачал головой, как если б хотел отрицать все разом:

— Черт, это не может быть настолько легко.

— Проще простого, Кост… проще простого.

— Но зачем? Процент убийств у нас выше, чем где бы то ни было, пусть так; но из-за этого прятать мертвецов — извращение какое-то…