Смертельная цена успеха - Лариса Соболева

Оленька открыла дверь палаты реанимации и взглянула на Эмиля. Взгляд ее спрашивал, готов ли он. Эмиль перешагнул порог палаты и замер, глядя на своего бледного Кролика, подключенного к аппаратам жизнеобеспечения. Затем медленно, осторожно ступая, будто боясь потревожить Симону, подошел ближе. Оленька опасалась за его состояние, поэтому не отставала от него ни на шаг, только остановилась чуть сзади, а в знак поддержки положила ладонь на плечо. Он тут же накрыл ее руку своей ладонью и оглянулся. Болью, отчаянием, надеждой были полны его глаза. И как же быстро он изменился! Лицо потемнело, на щеках протянулись две глубокие складки.

Он ждал, что скажет Оленька. Ждал обещания, что все будет хорошо. Но разве она могла дать отцу такое обещание, сказать ему, что после этой палаты дочь вернется к нему такой, какой была раньше? К сожалению, нет. Она могла лишь попытаться утешить его немного, хоть самую малость. И тогда Оленька очень тихо, чтобы слышал только он, рассказала, как нашли Симону два паренька. И что один из них тоже ранен. Сама она обо всем узнала от Павлика, приехавшего после милиции в больницу. Он и сейчас спит на стульях в холле, где днем продают газеты, еду и напитки. Говорила одна Оленька, Эмиль смотрел на дочь, и было непонятно, что он думает. Впрочем, чувства его кипели, ибо время от времени Оленька слышала скрип зубов. Она замолкала и испуганно посматривала на Эмиля, но, видя его внешнее спокойствие, продолжала рассказ.

– Почему здесь посторонние?

В натянутой тишине строгий мужской голос заставил обоих вздрогнуть и обернуться. В дверях стоял Виталик. У него покраснели белки глаз от тяжелой и бессонной ночи, вид был утомленный. Он пришел посмотреть на девушку, как это делают многие хирурги в первые часы после операции.

– Это отец девочки, – не оправдываясь, а отвечая на вопрос, сказала Оленька, затем представила мужа: – Виталий Андреевич – хирург, оперировавший вашу дочь.

– Как она? – трепетно спросил Эмиль.

– Молиться умеете? Молитесь. А мы все сделали.

– Так плохо? – совсем поник Эмиль.

– Буду честен: плохо. У нее не только тяжелое ранение в живот. У вашей дочери поврежден позвоночник. Она получила удар в позвоночник неизвестным тяжелым предметом. Удар был настолько сильный, что… Молитесь, – вздохнул напоследок Виталик и вышел.

– Я ее выхожу, – пробормотал Эмиль. – Лишь бы жила…

* * *

К концу рабочего дня ноги у Оленьки просто отваливались. Если же учесть, что и ночь получилась рабочей, то даже говорить не стоит о том, как сильно она устала. В сущности, суета и работа помогли притупить душевные муки, страдать было некогда.

Во второй половине дня она в который раз зашла в реанимацию. Эмиль был у дочери, ему принесли стул, и он терпеливо ждал, когда очнется Симона. А та была живым трупом, не более. Прогнозировать, когда она очнется, никто не мог, и было ясно, что сидение у постели ничего не даст.

Оленька искала слова утешения, а те не шли на ум, как вдруг к ней подбежала юная медсестра, недавно поступившая на работу.

– Где ты бродишь? – спросила она. – Тебя спрашивает мужчина.

– Где он? – хмуро спросила Оленька. Теперь всех молодых медсестер и докторш она воспринимала негативно.

– У входа в отделение.

Оленька пробежала через длинный коридор и очутилась на лестничной площадке. Там стоял высокий, стильно одетый привлекательный мужчина лет тридцати. Его волосы действительно ложились на плечи крупными завитками, как рассказывала Альбина, глаза искрились и выдавали человека, по всем параметрам благополучного. Оленька видела его впервые, поэтому ее интонацию окрасила большая доля сомнения:

– Вы меня спрашивали?

– Если вы Ольга Кливина, то вас, – приветливо улыбнулся он.

– Да, это я, – с некоторой настороженностью ответила она.

Он сбросил ремень с плеча, расстегнул «молнию» на своей большой сумке и… достал из нее спортивную сумку Оленьки, которую она бросила в парке.

– Это ваше? – спросил.

– Да, – только и промямлила она, беря сумку. – Но откуда…

– Нашел. А по этому документу нашел вас.

И он сунул в руки Оленьке ее больничный пропуск. Она вскинула на молодого человека недоуменные глаза и тихо произнесла:

– Спасибо. А я уже думала, что никогда больше не увижу свою сумку. – Возникла неловкая пауза, когда вроде бы обе стороны обо всем поговорили и должны разойтись, но что-то мешает им это сделать. Оленька вдруг опомнилась: – Сколько я должна вам?

– Я похож на человека, который пришел за вознаграждением?

– Не знаю… Нет, наверное. Но… так положено… За находку… то есть за возврат утерянной вещи положено вознаграждение.

Он рассмеялся в голос, потом с улыбкой сказал:

– Считайте моим вознаграждением знакомство с вами. Ведь неплохо иметь знакомых в медицинском учреждении. Мало ли что может случиться… Вдруг, например, я заболею и мне понадобится срочная операция, а здесь вы. И я легче перенесу…

– Постучите по дереву и поплюйте через плечо, – перебила его Оленька. – К нам лучше не попадать, уж поверьте.

– Медицинские работники суеверные? – удивился он и снова рассмеялся. Очевидно, человек он веселый. – Не знал, не знал.

– Да, мы суеверные, – созналась Оленька, перебирая ремешок своей сумки в пальцах. Опять иссякла тема для продления диалога, а уходить было как-то неловко, и мужчина не прощался. Оленька вспомнила: – Простите, а как вас зовут? А то встретимся на улице, и я не буду знать, как к вам обратиться, чтобы еще раз поблагодарить.

– Да, мы обязательно встретимся, – подхватил он. – Меня зовут Влас. Кстати, можете убедиться, что все в вашей сумке в целости и сохранности. Даже чай в термосе. Но пить его не советую.

– Спасибо, – сказала Оленька. – Извините, мне пора.

Едва она покинула лестничную площадку, незамедлительно столкнулась с бывшим мужем. Как будто он следит за ней!

– Это кто был? – требовательно спросил Виталик.

– Какое твое дело?! – взбесилась Оленька. – Не смей следить за мной.

– Я не слежу, – взял тоном ниже Виталик. – Мне Жанна сказала, что меня ждет сюрприз на лестничной площадке. Что-то последнее время за тобой слишком много мужиков увивается, это тревожит меня. Не пора ли тебе вернуться домой?

– Там, где живешь ты, для меня нет дома, – достаточно категорично заявила Оленька. Она умерила пыл по одной-единственной причине: не стоит скандал делать достоянием коллег. – Это вопрос решенный. Так что…

– Ты испытываешь мое терпение! – разозлился Виталик, хотя должно быть наоборот. – Если думаешь, что я буду у тебя в ногах валяться, просить и умолять, то ты ошибаешься.

– Послушай… – теперь разозлилась и Оленька. – Это не я изменяла тебе, а ты изменил мне! Чувствуешь разницу? И означает она, что ты не имеешь права предъявлять ко мне какие-либо претензии, потому что в нашем случае главную партию веду я! И как я решу, так тому и быть, запомни.