Аратта. Книга 6. Черные крылья - Анна Гурова

«Он прежде был вождем из первых, да рода его больше нет, – объяснил парень. – Все в наших краях знают Вереса, до последнего оборонявшего Мравец. Или Варлыгу, который на большаке мстил арьям за убитых…»

– Видали, какая нынче луна взошла? – спросил один из дривов, входя в избу и сразу устремляясь к горячей печке. – Словно в крови плавает! Аж смотреть жутко!

– Да, тут нечасто такую увидишь, – кивнул другой, торговавший в Ладьве не первый десяток лет. – Местные говорят: то Ячур взглянул на мир своим кровавым оком. Такая луна означает раннюю зиму, суровую и многоснежную.

– Ох, завалит нас выше крыш, – покачал головой его товарищ. – А что весной начнется – не приведи боги! Реки разольются, все долины затопит! Хоть в муравьиные леса уходи…

– Почему бы и не уйти? – подначил Дичко. – Там хоть сухо!

Вновь послышались смешки.

– А жрать что? Тебя? Там же ни зверей, ни птиц!

– Весной братцы голодные проснутся – думаешь, станут разбирать, чье там мясо само прибежало?

Кирья с Мазайкой переглянулись. Обоим вспомнились пройденные пути-дорожки, куда забредают разве что колдуны, отпуская душу в странствие. Да и то опасаются соваться без провожатого. «Мы прошли вдоль Кромки, по самой границе», – подумала Кирья. Привиделась белая стена ледника, сияющая в ночи. Грохот водопадов, то нараставший, то затихающий. Шум близких обвалов из темноты, порой – жутковатый рев неведомых хищников. Дривы хватались за копья, но змей – то есть дед Вергиз – не сбавлял хода, и они поневоле следовали за ним. Никогда бы сами они не осмелились пойти таким путем.

«Посмотрите на небо», – как-то тихо сказал Варлыга, указывая вверх. Оно было не черное, а беззвездное, красноватое…

Шли бесконечно долго – кто его знает, сколько длится ночь за Кромкой? – пока Кирья и Мазайка не свалились от усталости. Утро же застало беглецов совсем не там, где они устраивались на ночлег. Их окружала зимняя дубрава. Должно быть, летом она была великолепна – даже голые, лишенные листьев деревья внушали почтительный трепет. Мазайке сразу вспомнился дуб, в котором его дед устроил себе жилище. Тут таких были десятки, возвышавшиеся над молодой порослью. Здесь уже выпал снег, хоть еще и неглубокий. Он не скрывал звериных скелетов, валявшихся там и сям среди этого древнего леса. Мазайка узнал скелеты лося, медведя, множества существ поменьше… Попадались и вовсе неизвестные твари. Некоторые выглядели настолько пугающе, что даже представлять не хотелось, каковы они были при жизни.

Целый день до сумерек беглецы шли через этот лес. Подмороженные сухие листья хрустели под ногами. И нигде – ни зверя, ни птицы. Лес казался мертвым. Ближе к опушке кости встречались часто, но чем дальше, тем реже, – видно, зверям не удавалось зайти далеко. Что же их погубило?

Оказалось, Варлыга и Дичко знали.

– Повезло нам, что уже зима! – широко улыбаясь, заявил Дичко. – Братишки страсть как снега не любят, сразу в муравейники прячутся. Встретили бы их – пришлось бы уговаривать вас пропустить. А послушаются или нет – только Ячур знает…

– Вот радость-то, – содрогнулся Мазайка, когда понял, о каких «братишках» толкуют дривы. – Да хуже этого леса на свете нет! Приди мы сюда до снега – нас бы живьем тут сожрали!

– Никогда не брани огневушек, – строго сказал ему Варлыга. – Они – наши родичи, побратимы. Они стерегут земли дривов с севера, оберегают нас от чудищ с Алаунских гор. Огневушки прекрасно различают, где свои, где чужие, – и с чужаками безжалостны…

– А мы – свои! – радостно объявил Дичко. – Уже недалеко осталось!

Так и вышло. Когда муравьиная дубрава закончилась, ее сменили обычные березняки и ельники. И вот наконец путешественники вышли на берег большого озера. Несмотря на холода, оно почему-то не замерзло. У дальнего края того озера Мазайка сразу заметил плот, а на нем – диковинный домик…

– Ох и жутким же мне показался этот Зарни!

Голос Мазайки вырвал сестру Учая из власти видений.

– Ничего не жуткий! – тут же запальчиво объявила Кирья. – Он такой… такой…

Она умолкла, не найдя слов.

– Твой друг прав, Кирья, – сказал незаметно подошедший Варлыга. – Зря Учай с гусляром надумал водиться. Никто здесь не знает, кто этот непростой слепец, откуда взялся и чего на самом деле хочет. Мне рассказывали, как он игрой на гуслях мороки наводил…

Варлыга подумал и вдруг сказал, глядя перед собой в пространство:

– Надо бы нам уходить отсюда.

Разговоры затихли. Взгляды дривов устремились на вождя.

– Ты хочешь уйти, Верес? – огорченно спросил старшина купцов.

– Да, к своим, в Мравец. И вам бы тоже лучше отсюда убираться.

– Почему?

– Нутром чую, – задумчиво ответил Варлыга. – Уж поверьте, чутье меня не раз выручало. Скоро тут, в Ладьве, начнется нехорошее…

– Что именно? – послышались обеспокоенные голоса со всех сторон.

– Не знаю. Но добра не будет, это точно. Ноги бы унести!

– Я никуда не пойду, – прошептала Кирья.

– А я бы ушел с дривами, – тихо сказал Мазайка. – Помнишь, как Учайка мне на прощание нож в спину кинул? Я едва увернулся! А до того требовал, чтобы я призвал Дядек и натравил на арьяльцев…

– Дядек? – поднял бровь Варлыга, снова как бы случайно оказавшийся рядом.

– У рода Хирвы были верные хранители – волчья семья…

В глазах дрива зажглось любопытство.

– И ты можешь их призывать?

– Я нет, дед Вергиз умел. Вот Учайка и решил, что я тоже могу.

– Да ничего тебе брат не сделает, – встряла Кирья. – Он уже понял, что ты ему ни на что не гож. Он о тебе и не думает…

– Учай-то? Этот ничего не забывает, – фыркнул Мазайка. – Особенно если ему выгодно…

– Погоди, – прервал Варлыга. – Неужто дед не научил тебя призывать волков?

– Научил, да я не сумел, – признался Мазайка.

Разговор со змеем крепко врезался ему в память. Устами Андемо дед сказал, что Дядьки не бросили его и еще могут вернуться.

– А вот и попробую, – заявил он, решившись, и встал с лавки.

– Сейчас? – удивилась Кирья.

– Да. Раньше я их мог издалека услышать. Не ушами – словно бы в голове… Сразу понимал, где они, по голосам их всех узнавал…

– Пойду-ка я с вами, посторожу, – встал с лавки Варлыга. – Мало ли!

Тепло одевшись, они втроем вышли на крыльцо. Огромная красная луна висела, казалось, прямо над Ладьвой. Снег на крышах и на улицах искрился в ее свете.

Мазайка вдохнул и закашлялся – морозный воздух перехватил горло. Эта застывшая, озаренная красноватым светом ночь вдруг показалась ему не предназначенной для людей. Она была полна чужих, пугающих чар. «Хорошая ночь для ворожбы!» – подбодрил он себя, внутренне собираясь.