Воздушная битва за город на Неве. Защитники Ленинграда против асов люфтваффе - Дмитрий Зубов

В весьма неприятную ситуацию попал экипаж Не-111 Н-6 «5J+DK» лейтенанта Мюллера из 7-й эскадрильи, который в 9:50 17 ноября вылетел на бомбардировку деревни к востоку от Тихвина, в которой находились советские войска. По всей видимости, речь шла как раз об упоминавшемся выше Обрино.

«Мы нанесли удар по деревне в 10.53, после чего наблюдали взрывы 12 SD50 среди домов, в которых находились русские солдаты, – писал в рапорте пилот самолета лейтенант Рудольф. – Во время сброса по нас велся сильный зенитный огонь из трех легких зенитных орудий и нескольких пулеметов из северо-восточной части села. Первые разрывы зенитных снарядов были точны, так что правый двигатель был поврежден, в то же время еще один снаряд попал в хвостовое оперение. Количество попаданий из пулеметов не удалось определить.

В результате попадания в правый двигатель был отбит кок пропеллера, был поврежден механизм регулировки шага винта и оборотов, пробит радиатор и маслобак. Масло и охлаждающая жидкость стали вытекать. В результате попаданий в хвостовое оперение повредило рули высоты. Самолет сразу же стал задираться вверх, мы с трудом удерживали его, регулируя газом… Между тем мы находились в 12 км за линией фронта, я пытался дотянуть самолет по крайней мере до своей территории. Когда я давал газ, самолет поднимался вверх, как только убирал газ, на 180 км/ч он начинал резко снижаться. Я достиг линии фронта на высоте 150 метров. Но впереди не было свободного пространства, на котором была бы возможность совершить аварийную посадку. Так мы продолжали лететь в западном направлении, до тех пор пока штурман не обнаружил большую поляну посреди леса.

Правый двигатель стал все больше дымить, что угрожало возникновением пожара. После отказа мотора самолет не смог бы больше лететь. Поэтому я решил садиться на живот. Самолет сразу же наклонился на нос, когда я отпустил газ. Когда мы уже поравнялись с лесом, я инстинктивно снова дал полный газ. В результате самолет сел на землю ровно, как я полагаю.

При ударе я стукнулся головой о рулевую колонку и на мгновение потерял сознание. Другие члены экипажа тоже получили незначительные травмы. Слой снега был толщиной 20 см, в результате посадка получилась довольно мягкой. Но из-за высокой посадочной скорости тормозной след получился длиной около 300 метров»[83].

Как оказалось, «Хейнкель» приземлился всего в 10 километрах от линии фронта в 11:03. Экипаж еще в полете передал по радио сигнал бедствия на аэродром. Через некоторое время на поляне приземлился Не-111 Н-5 «5J+EH» командира 7-й эскадрильи гауптмана Хельмута Болце, который вывез пострадавший экипаж, а также ценную аппаратуру с подбитого бомбардировщика.

Но не для всех экипажей бомбардировщиков вылеты заканчивались столь благополучно. Советские зенитчики 17 ноября заявили о двух «Юнкерсах», сбитых в районе Тихвина и к северу от него. Вероятно, это были Ju-88A-4 «V4+NP» унтер-офицера Х. Мертшинга и Ju-88A-5 «V4+AD» фельдфебеля О. Лендла из III./KG1 «Гинденбург», пропавшие без вести вместе с экипажами. Один из «Юнкерсов», как следует из советских документов, через сутки был найден в лесу.

Тем временем 18 ноября, когда избежавшие гибели летчики еще отмечали свое спасение, а другие оплакивали пропавших товарищей, передовые немецкие части вышли к предместьям Волховстроя. До города оставалось всего 6 километров, и пехотинцы уже отчетливо видели плотину гидроэлектростанции и мосты через реку.

В этот день немецкая авиация усилила налеты на советские опорные пункты и тыловые базы. 30 бомбардировщиков в сопровождении трех Bf-109F атаковали станцию Большой Двор. Были нанесены удары по Волховстрою, Новой Ладоге и станции Колчаново. На разъезде Георгиевский в результате бомбежки был разбит эшелон с боеприпасами и здание станции.

Однако после этого наступление здесь застопорилось, так же как и к северу от Тихвина. Операция изначально развивалась в духе нездорового авантюризма. Части 39-го моторизованного корпуса наступали разрозненно сразу в нескольких направлениях, как говорится, ударчик тут, ударчик там. При этом правый фланг растянулся на 150 километров, и прикрывать его было, по сути, некому. Вместо линии фронта была организована лишь цепь опорных пунктов. В отчаянии германское командование обратилось за помощью к союзникам. «Соединиться с финнами. Должны идти навстречу (5-я дивизия!)», – записал в своем дневнике Гальдер после очередного совещания у Гитлера.

Однако финны навстречу так и не пошли. В то же время войска получили приказ удерживать все занятое. В результате вместо обещанных теплых волховских квартир немецкие солдаты остались на зиму на открытой болотистой местности. Однако они все-таки продолжали владеть Тихвином, а это означало, что Ленинград и дальше будет получать ничтожное число грузов.

Но беда, как известно, не приходит одна. 15 ноября прекратилось судоходство на Ладоге[84]. Следовательно, даже уже имевшиеся в Новой Ладоге запасы грузов доставить на западный берег было невозможно.

В результате Военному совету Ленинградского фронта пришлось пойти на значительное снижение норм выдачи продовольствия войскам и гражданскому населению. 8 ноября оно касалось только армии. Однако уже через пять дней добрались и до жителей. С 13-го числа рабочие стали получать 300 граммов хлеба, все остальные 150. И наконец 20 ноября с целью недопущения полного паралича города Жданов не без колебаний подписал приказ о снижении норм выдачи хлеба до фактически смертельных 250 граммов для рабочих и 125 для служащих, иждивенцев и детей… «Наступило тяжкое, мучительное время, и кто его не пережил, тому трудно иметь точное представление о нем, – вспоминал Дмитрий Павлов. – Осажденные с каждым днем все сильнее ощущали дыхание смерти».

Отныне все надежды оборонявшихся связывались со льдом. А буйное Ладожское озеро долго не хотело замерзать. Лишь 20 ноября по ледовой дороге на восточный берег за мукой отправился конно-санный обоз, а 22 ноября на еще не окрепший и лишь местами установившийся лед рискнули выйти первые автомашины. Тотчас была создана ледовая военно-автомобильная дорога, получившая наименование ВАД № 101, которая была подчинена на правах участка начальнику созданной в конце ноября военно-автомобильной дороги № 102.

Последняя представляла собой огромную ледово-сухопутную трассу протяженностью сотни километров, начинающуюся на западном берегу озера, затем проходившую через Леднево – Новую Ладогу – Сясьстрой и далее в обход Тихвина через Карпино, Новинку, безлюдные леса и заканчивавшуюся у станций Заборье и Подборье. В ее состав входило множество автодорожных частей Ленинградского фронта, склады, перевалочные базы, различные службы и огромное хозяйство. Дорогой командовали генерал А.М. Шилов и назначенный в январе комиссар И.В. Шикин. Главным звеном этой длинной цепи и был ледовый участок, проходивший непосредственно по льду Ладожского озера.