Оноре де Бальзак - Анри Труайя

Поммерёль ответил, что будет счастлив видеть его, Бальзак немедленно пустился в путь. По дороге в Бретань заночевал в Алансоне, осмотрел город, в Фужере высадился с энтузиазмом исследователя, готового к встрече с неизвестным. Генерал и его жена встретили Оноре как давнего друга, хотя были едва знакомы с ним. Баронесса Поммерёль, гораздо моложе мужа, была очарована вновь прибывшим с горящими глазами и хорошо подвешенным языком, который так забавно рассказывал о своем путешествии, словно в брюхе у рыбы. «Это был мужчина небольшого роста, с большим животом, которого еще больше полнила плохая одежда, – вспоминает она позже. – Руки его были великолепны, шляпа – уродлива, но, когда он ее снял, все остальное оказалось неважным. Я смотрела только на его голову… Тот, кто не видел, не сможет понять, какими были его лоб и глаза: высокий, будто озаренный светом лоб и коричневые с золотом глаза, которые говорили обо всем с той же выразительностью, что и слова. У него был большой квадратный нос, огромный рот, который все время смеялся, несмотря на ужасные зубы, густые усы, очень длинные, зачесанные назад волосы, в это время, особенно сразу по приезде к нам, он был скорее худ и показался нам голодным… Набрасывался на еду и пожирал все, бедный мальчик… Ну, что еще сказать? Во всем его существе, жестах, манере говорить, держаться было столько доверия, доброты, наивности, свежести, что невозможно было, узнав, не полюбить его. Но самым удивительным в нем было его непременно хорошее настроение, бьющее через край и невероятно заразительное. Несмотря на пережитые несчастья, не пробыв у нас и четверти часа, не видав еще своей комнаты, он уже заставил нас, генерала и меня, смеяться до слез».

С первых дней путешественник и хозяева стали друзьями. Госпожа де Поммерёль считала своим долгом откармливать писателя, который казался ей чересчур исхудавшим для того, чтобы приняться за серьезное дело. Уступив ее настойчивому вниманию, Оноре ел за четверых и нарек баронессу «госпожой Бурран» (bourrant – по-французски означает сытную еду, переполняющую желудок). Он полюбил свою комнату, обожал хрустящее печенье на завтрак, с увлечением слушал рассказы генерала о гражданской войне, каждое утро осматривал с ним песчаные равнины, покрытые дроком и утесником, густые леса, в которых прятались шуаны, готовя засады, окрестности замка, где собирались те, кто стоял во главе восставших. Благодаря своему гиду познакомился с несколькими свидетелями трагедии, которые с ужасом вспоминали о жестокости «синих», записывал все, беспокоясь, что столь важные многочисленные сведения забудутся или перепутаются со временем. Как подчинить их себе, превратить в роман? Очень осторожно набрасывает Бальзак первые главы. Госпоже де Поммерёль не нравится название – «Молодец», он находит другое – «Шуаны, или Бретань тридцать лет назад», позже изменит его на «Последний шуан, или Бретань в 1800 году» и, наконец, в 1841 году просто на «Шуаны».

Латуш из Парижа торопил заканчивать подготовительные работы и скорее возвращаться на улицу Кассини с рукописью в багаже. Госпожа де Берни жаловалась, что ее опять оставили: «Дорогой мой, обожаемый, твоя кошечка хочет сидеть у тебя на коленях, обняв тебя, и чтобы ты положил голову ей на плечо… Посылаю тебе поцелуй, который ты так хорошо знаешь… Боюсь, как бы ты не задержался там слишком надолго. Но если тебе хорошо там и ты работаешь, я буду только рада. Дорогой, разум мой согласен принять все, что ты считаешь нужным, но сердце – слишком избалованный ребенок, чтобы добровольно согласиться на лишения».

Наконец Бальзак решает тронуться в путь, но, вместо того чтобы вернуться на улицу Кассини, останавливается в Версале, рядом с родителями и Сюрвилями. Отсюда пятнадцатого сентября 1828 года он пишет генералу де Поммерёлю, благодаря за чудесно проведенное время: «Я здесь работаю и не уеду, пока не завершу теперь уже не „Молодца“, название, которое так не нравилось госпоже де Поммерёль, а „Шуанов, или Бретань тридцать лет назад“… Не думайте, что этим письмом я прощаюсь с вами, все время, что буду заниматься моим романом, мне будет казаться, что мы рядом в Фужере. Но за столом приходится забыть об этом – нет ни печенья, ни масла».

Латуш торопит, ему невмоготу ждать, пока Оноре отделывает каждую фразу, но Бальзак спешить не хочет – текст должен быть безупречен. Хорошо было бы выпустить его в двух томах форматом в восьмую долю листа, как это принято для качественных изданий, а не в двенадцатую, как поступают с самыми заурядными. Только в конце октября автор возвращается на улицу Кассини, куда призывает Латуша, чтобы прочитать ему роман. Тот взамен покажет несколько страниц из своей «Фраголетты», истории неаполитанского гермафродита. Привыкший к резким суждениям друга, Оноре ожидает суровой критики. Но тот восхищен и говорит, что видит роман в четырех томах, синем переплете, расходящимся, точно горячие пирожки.

Он готов обеспечить публикацию и говорит об издании романа с Юрбеном Канелем. Тот колеблется, Латуш берет на себя расходы по набору. Но о формате ин-октаво речи быть не может, достаточно двенадцатой доли листа. Всего получится четыре тома. Рукопись передана в типографию тринадцатого января 1829 года, контракт с издателем подписан пятнадцатого: тираж тысяча экземпляров с выплатой писателю скромной суммы в тысячу франков наличными. Впервые на титульном листе будет значиться имя Оноре Бальзака. Автор прекрасно понимает всю ответственность этого шага. Ему кажется, что таким образом удалось уйти от поделок, приблизиться к настоящему искусству. Стремление к совершенству заставляет без конца править гранки, на полях появляются добавления, исправления, приводящие сотрудников типографии в отчаяние. Все это задерживает выход романа, одновременно растет стоимость печати, Латуш торопит. Бальзак, напротив, смеется над коммерческими соображениями, литературная ценность – вот главное, книга должна быть безупречна. Чем больше он возвращается к ней, исправляет, тем сильнее верит в успех. В романе есть все необходимые составляющие: столкновение двух миров, двух моралей, напряженный сюжет, перестрелки, осада Фужера, захват дилижанса, ужас и ярость преследуемых священников, кровь на каждой странице, но и любовь повстанца Монторана к соблазнительной Мари де Верней, свадьба на скорую руку и, как неизбежное завершение драмы, напоминание об уважении, которое внушает солдатам честный неприятель.

Роман вышел из печати в марте 1829 года. Предваряя отправку экземпляра будущей книги, Бальзак писал барону де Поммерёлю: «Она немного и ваша тоже, так как в действительности составлена из историй, которые вы мне столь захватывающе и щедро рассказывали за стаканчиком чудного вина, пахнущего песками, и хрустящим печеньем с маслом… Все принадлежит вам, сердце автора, его перо, его воспоминания».

Вопреки ожиданиям критика встретила «Шуанов» недоброжелательно. Конечно, были и хорошие отзывы, в «Le Corsaire», например, принадлежавшем Лепуатевену, или в «Le Mercure du XIX-e siècle». Латуш, непосредственно заинтересованный в успехе новичка, расхваливал в «Le Figaro» «поэзию, силу выражения, оригинальность оттенков, высокий стиль», но не мог отказать себе в удовольствии и не осудить «ужасающее однообразие» целого, расплывчатые мизансцены и долгие описания, сбивающие с толку читателя. В «L’Universel» Бальзака упрекали за вычурный язык и постоянные отступления. Критик из «Trilby» нанес последний удар, заметив, что в романе очень запутанная интрига, слишком много невнятностей, чувствуется неопытность автора, плохо прописаны персонажи, и в довершение всего – невероятная разболтанность стиля, что, по всей видимости, писатель считает оригинальностью. И только «Revue encyclopédique» осмелился высказать мнение, что героиня «Последнего шуана» восхищает достоверностью, чувствуется знание материала и прекрасное владение информацией, что речь идет, даже если иметь в виду «Сен-Мара», о первом французском историческом романе. Но эта похвала появилась позже, в июне 1829 года было продано только триста экземпляров книги.