Любовь под развесистой клюквой - Маргарита Южина

– В квартире ремонта выше крыши! – говорил Глеб. – А посему нам придется пока снимать это жилье. Надеюсь, Марина не будет на нас в обиде? Кстати, мы согласны платить по повышенному тарифу.

Сердце у Тони моментально подпрыгнуло вверх, и она весело воскликнула:

– Ой, да Маринке и вовсе ничего платить не надо! Зачем баловать-то? Я в том смысле, что никаких повышенных денег... и вообще, хватит смотреть на меня так! Мне тогда сразу кажется, что я в супермаркете или пакет, или «Орбит» своровала! Да мы едем сегодня куда-нибудь, в конце-то концов?!

Они поехали, причем на очень даже приличной машине, не в пример лучше прежней.

– А это откуда? – ткнула пальцем в панель Тоня, едва устроившись на переднем сиденье.

– Это моя, – усмехнулся Землянин. – Теперь можно ездить смело. Мне не от кого прятаться.

– Правда? – обрадованно взмахнула ресницами Тоня. – А что, у того дяденьки убиенного... родственников не оказалось? Или тебя никто не узнал?

Глеб спрятал улыбку в уголках губ и с осуждением качнул головой.

– Недобрая ты, Антонина Игоревна. Твой братец провел стремительную работу и кое-что вызнал. Все проще – тот дядька вовсе и не убиенным оказался. Ему, конечно, попало, но только не до такой степени, чтобы все бросить и помереть. Он жив.

– Да что ты! – даже подпрыгнула на своем месте Тоня. – И ты молчал! И не позвонил! Ладно-ладно! Вот я кого-нибудь не до конца пришлепну, тебе тоже ничего не скажу, будешь потом мне котлетки носить на явочную квартиру!

И она всерьез решила обидеться, но Глеб взглянул на нее с удивлением.

– А тебе Матвей разве не сказал?

– У меня Матвей – профессионал! Он мне никогда ничего не говорит! Я даже не знаю, как он правильно называется, полковник, генерал... А ты... Тоже весь такой засекреченный!

– Ладно, тогда считай, что я тебе отомстил, – не отрывая глаз от дороги, проговорил он. – Ты же мне тоже ничего не говорила про то, что замужем. А может быть, у меня планы были, надежды... Потом вдруг – раз! И у нас оказался Геночка! И куда я со своими грезами?

Тоня задохнулась от счастья. Правда, она не совсем понимала, шутит Землянин или говорит серьезно, но слышать его слова было неимоверно приятно.

– А ты знаешь, – невинно проблеяла она, заинтересованно глядя в темное окно, – умные люди говорят, что надежда умирает последней.

– Так она последней и умерла, – пожал плечами Глеб. – Сначала рухнули все планы, потом, минут через десять, мечты, еще через двадцать – грезы, а ближе к ночи в страшных муках скончалась надежда.

Тоня наконец поняла, что товарищ Землянин издевается, и, проглотив в горле ком обиды, надменно хмыкнула. Конечно, нисколько она ему не нравится. Когда мужчины влюбляются, они робеют, дар речь теряют, краснеют, а здесь...

– Ну, скоро мы приедем? – раздраженно спросила она.

– Так мы уже стоим возле подъезда. Я все жду, когда ты перестанешь дуться, кстати, я совсем не понял из-за чего.

– Это так, мое личное, – отмахнулась Тоня и постаралась легко, бабочкой, выпорхнуть из машины.

– Ой, ну просто птичка! – немедленно поддел ее Глеб. – И главное – летит вперед! Можно подумать, знает, куда нужно! Цесарка, ей-богу!

– Еще слово скажешь? – зашипела на него Тоня.

Землянин хохотнул, в два прыжка перегнал спутницу и взлетел на первый этаж.

Он остановился возле невзрачной двери – Тоня ни за что бы не подумала, что где-то здесь проживает видный хореограф, а уж когда дверь открылась и на пороге появилась толстая, раза в два толще самой Тони, тетка с красными, помидорными щеками, она и вовсе растерялась.

– Здрассьте, – быстренько поздоровался он и втолкнул Тоню в прихожую.

Тоня решила замаскировать свое смущение и соврать, что известного хореографа узнала с первого взгляда.

– Здравствуйте, – медленно произнесла она и трепетно прижала руку к сердцу. – Я очарована вашими танцами!

Глеб вытаращил глаза и раза два отчетливо кашлянул. Тоня, ободренная такой его поддержкой, рассыпалась в похвалах!

– Помню, еще совсем девочкой я бегала смотреть, как вы танцуете, и была покорена! Околдована! Я потом ночей спать не могла!

– Вы знаете, я тоже, – неожиданно раздалось из комнаты, и к ним навстречу вышла худенькая, сухонькая женщина. Темное строгое платье облегало стройную фигуру, а на шее смягчал тона легкий шарфик нежного желтого цвета. Шарфик не только сглаживал строгость тонов, но еще и весьма ловко прятал от глаз немолодую шею. И все смотрелось настолько продуманно, стильно, изумительно, что, несмотря на преклонный возраст, этого человека никак нельзя было назвать старушкой – прямая спина, гордая посадка головы, холеные тонкие руки, прекрасно уложенная прическа, каблуки.

– Добрый вечер, – прошелестела Тоня.

– Вы знаете, – скорбно произнесла женщина. – Зоя у меня работает уже лет двадцать и такая мастерица! Не знаю, что бы я без нее делала. Она у меня в доме – царица! Умеет все! И варить, и печь, и солить, и убирает до стерильности. Даже стирает и то с какими-то придумками – чтобы ни пятен тебе, ни полинявших вещей, и все изумительно белое! Но вот танцевать... Зоенька ни одного раза в жизни в ладоши не хлопнула, чтобы в такт попасть. И я, представьте, тоже по первости ночей из-за этого не спала, так хотела ее приобщить к любимому мной искусству. Только недавно успокоилась. Думаю, и на что ей танцы? А оказывается, она и вас покоя лишила?

Сама Зоенька стояла тут же и только изумленно хлопала глазищами – и кто это подглядел, как она у себя в деревне топотала на свадьбе родного брата (единственный раз, когда не смогла удержаться от пляски, и то по причине сильного подпития)?

Тоня безнадежно краснела и не знала, как выпутаться из неловкого положения. Спас Глеб:

– Елизавета Аристарховна, мы пришли. С Тоней. Я вам про нее говорил.

– Да-да, помню. Тонечка, проходите в комнату, там нам будет удобнее.

Тонечка с облегчением выдохнула и вслед за Глебом прошла в гостиную. Просторная гостиная поразила своей пустотой. Таких здоровенных комнат Тоне видеть еще не приходилось, здесь бы свободно поместилась вся ее двушка. И на этом просторе находился лишь длинный полукруглый диван необычайно красивой формы, стеклянная тумбочка для телевизора и музыкальной техники, маленький столик да полочка с цветами. Остальное же место пустовало. Зато приличную часть стены занимало здоровенное зеркало, и еще присутствовало большое количество картин.

– Садитесь. Итак, – начала женщина, – вы, Тонечка, хотели бы заниматься бальными танцами, правильно я поняла?

После того, что Елизавета Аристарховна наговорила про свою замечательную горничную, у Тони язык не поворачивался просить об уроках – она-то, Тоня, уж точно лишит несчастного хореографа сна до конца жизни!