Два секрета любовницы - Дэни Коллинз

Выражение его лица было неумолимым. Враждебным.

Ответа от него тогда не последовало, а сейчас она удостоверилась в силе его негодования. Такого сильного, что ей пришлось отвернуться. Он едва сдерживал гнев на нее. И это не связано с тем, что ему было отказано в сексе с ней.

Синния закрыла тюбик с тушью для ресниц и отложила в сторону.

— Рамон здесь?

— Будет с минуты на минуту.

«Черт. Поторопись, Рамон».

Она слегка тряхнула головой, чтобы волосы упали ей на плечи. Интересно, нравится Анри то, что он видит? Боже, о чем она думает! На ней было голубое свободное платье с атласным поясом и красивым декольте. Как любая одежда фирмы «Близнецы», оно очень ей шло.

— Ты не собираешься проверить, все ли на месте? — с вызовом спросил Анри. — Может, еще обвинишь меня в том, что принес это сюда, чтобы склонить тебя к сексу?

Синния посмотрела в зеркало — щеки у нее пылали.

— Вчера ты сказала, что получала от меня исключительно секс и украшения. Так сказать, украшения за секс. — Он вынул браслет — первое украшение, подаренное ей, — и бросил с отвращением на столик.

Синния вскрикнула и успела подхватить браслет, прежде чем он соскользнул с края столика на пол.

Она носила этот браслет из рубинов и бриллиантов почти ежедневно. Такой браслет называли теннисным[24]. «Фейерверк, — сказал Анри о цвете камней, когда дарил ей браслет. — Я увидел его и подумал об огне нашей первой ночи».

— Ты хоть представляешь, как я разозлился, когда мне это доставили? — И вывалил на столик содержимое конверта.

Синния успела вытянуть руки и все удержать.

— Это, — он поднял кулон в форме ключа, усыпанный бриллиантами, — было не из‑за секса, и тебе это известно.

Он подарил ей кулон спустя несколько дней, как она завершила оборудование своего офиса и квартиры.

— Я горжусь тобой, — сказал тогда Анри и подвинул к ней бархатную коробочку — они сидели в ресторане, отмечая это событие.

Она была смущена и тронута и часто носила кулон, когда у нее случались трудности в работе или просто выдавался черный день.

— Это? — Анри взял в руку другой браслет — украшение для ног, привезенный из их первого путешествия в Нью‑Йорк. — За какой секс я расплатился этим?

Синния прекрасно помнила их глупую шутку. Она заявила, что не понимает, почему американцы так помешаны на обуви, и дизайн туфель ее мало занимает. Анри в ответ подарил ей золотую цепочку с сетчатыми звеньями, которой украшают щиколотку. Синния грозилась купить брелок со статуей Свободы и повесить на браслет.

— Мне было приятно, что ты была со мной в Нью‑Йорке. — Анри потряс золотую змейку.

— Не надо. — Синния забрала у него браслет и зажала в кулаке.

— Тебе не все равно? Это же куча побрякушек? Ведь все эти вещи не вызывают у тебя особых воспоминаний. И я вроде не выбирал их специально для тебя. Ты права. Они бессмысленны, и мне следовало выбросить их в мусорное ведро, когда они вернулись ко мне. Я сделаю это сейчас.

— Не смей! — Синния отвела его руки, чтобы он не засунул украшения обратно в конверт. — Ты заставил меня почувствовать себя отвратительно, дал понять, что тебе наплевать на то, что я ухожу, поэтому я поступила точно так же с тобой. Правильно?

Она встала между ним и целой коллекцией изумрудов и бриллиантов, золота и платины.

— Я понял. Наши два года не стоят даже воспоминаний. Когда я получил это обратно, я захотел… — Он сжал кулаки, мускул на щеке задергался. — У нас было больше, чем секс. — Голос Анри прозвучал надсадно, слова вылетали сквозь зубы.

Удивительно, какие вещи происходят, если хочешь причинить боль тому, кто тебе не безразличен. Результат совсем не радует, как рассчитываешь.

Синния осмелилась взглянуть на его лицо. Но вместо гнева или негодования увидела лишь сожаление и, что совсем странно, извинение.

— Ты поэтому отказываешься выйти за меня? Синния, нам хорошо вместе. И не только там. — Он указал на кровать. — Нам хорошо везде.

Она ждала… чего? В вечной любви он не признался.

Синния отвернулась и заморгала, смахивая непрошеные слезы. Неизбежность ранила глубже, чем разочарование. Скажи он слова любви, что это доказало бы? Она все равно ему не поверит.

И неожиданно ее осенило, пронзило подобно удару тока. Уходя от него, она отстраняла его от себя, боясь — боясь! — того, что захочет его любви. Она хотела доказать себе, что не нуждается в этом.

И все еще отстраняет, не давая защитить ее.

— Я не безразличен к тебе, — выдавил он, словно даже это далось ему с трудом.

Синния откинула голову.

— Нет, это не так. Даже если бы ты сказал эти слова в тот день в январе… — Голос почти пропал. — Они ничего не значили. — Она махнула рукой на украшения: — Да, я знала в глубине души, что ты дарил их как знаки привязанности. Но я все равно ожидала, что мне в конце концов придется уйти и самой заботиться о себе. Так и было.

— Но больше не будет, — с жаром произнес он. — Сейчас все по‑другому.

— Разве? Мне стоит рискнуть?

Раздался звонок в дверь.

Анри выругался:

— Это Рамон.

— Я выйду через минуту, — сказала Синния и повернулась к зеркалу, поправляя макияж.

Анри наблюдал, как брат здоровается с Синнией.

Он поморщился, думая о том, что она сказала только что. Неужели она настолько не верит ничему, с ним связанному?

Синния была бледна. Если брат и заметил это, то наверняка отнес бледность к ее состоянию.

Рамон, любитель пофлиртовать, из кожи вон лез, чтобы очаровать ее, а Анри внимательно смотрел на Синнию. Как поведет себя она? Обычно она приветливо‑сдержанно отвечала на его заигрывания, иногда ей это льстило, но ни разу не поддалась его харизме.

Конечно, это было ясно с первой же встречи, но то, что она предпочла его, а не брата, тогда полностью его не убедило. До того дня, когда он взял ее с собой на автогонки в немецком Нюрбурге. Это была первая поездка, когда он представил ее пусть не узкому семейному кругу, но людям из их обычного светского окружения.

На следующее утро Анри вместе с Синнией спустились к завтраку и не успели войти в ресторан, как у него зазвонил мобильник. Она прошла вперед к столу, где уже сидели Садик и другие знакомые. Пока Анри разговаривал, издали глядя на Синнию, появился Рамон.

Разумеется, на нем была точно такая же рубашка, как на Анри, и, разумеется, Рамон попытался обмануть Синнию, изобразив брата.