Лиходеи с Мертвых болот - Илья Рясной

Ну, а что теперь? За именье одно беспокойство. Хорошо еще, что урожая там сроду не собирали да и имущества особого нет — коль пожгут все, то убытки, хоть и велики будут, но не смертельны. Хуже, что людей те разбойники погубить могут. А по нынешним временам люди — ценность немалая. Обезлюдела земля от голода и войн, некому казну пополнять стало, так что недаром суровые законы появились, намертво людей к земле прикрепившие да сроки на беглых крестьян отменившие.

Оставил Егорий в починке трех стрельцов, но они тоже ленивые — им лишь бы брагу да пироги жрать, да мягких баб деревенских щупать. Какая от них защита? Может, увести баб в другое место? Очень уж хороши для развлечений, пригодятся еще. А можно засаду постоянную там оставить, да только вот стрельцы для других дел нужны. Кто будет пожары тушить да по ночам покой в городе охранять?

Починок показался, когда солнце склонилось за лес и земля готова была отойти ко сну. Когда отряд подъехал к терему, управляющий уже ожидал у ворот, а из изб с интересом выглядывали немногочисленные селяне. Рядом с управляющим Ефимом стояла Варвара, державшая в руках хлеб-соль.

— Ты, Варвара, все краше становишься, — уныло улыбнулся губной староста, спрыгивая с коня — и в его движениях почувствовалась молодая сила, хоть годков ему перевалило уже за сорок.

Варвара потупилась, щеки ее покраснели.

— Готовь, Ефимий, баньку да веники получше. Отдыхать буду…

Хлестать березовым веником управляющий умел отменно, и губной староста только покряхтывал с удовольствием от сыпавшихся на него хлестких ударов.

— Ох, хорошо!

Какой русский человек не любит хорошую баню. Если ты два раза в неделю в ней не попарился, означает это лишь одно — что вовсе ты и не православный, а самый последний басурман.

— Уф, хватит! — простонал Егорий.

На покрытом красной скатертью столе уже ожидала водка, блины, икорка. Хоть большим аппетитом губной староста и не отличался, но поесть любил вкусно. Он хлебнул водки, удовлетворенно крякнул. Усталость, дурные мысли начали отступать, и казалось, нет такой силы, которая вновь заставит тяготиться ими. Староста и думать не хотел о делах, но тут управляющий начал такой ненужный сейчас разговор.

— Про что я тебе, Егорий Иванович, сказать хочу. Опасно у нас жить стало. Никогда так опасно не было.

— Не боись, не тронут тебя. Кому ты нужен-то? Вот меня разбойники с удовольствием в огне спалили бы, да только руки коротки.

— Разворошил ты муравейник, злы они на тебя. Изловил бы ты их, Егорий Иванович.

— Правильно советуешь, — губной староста выпил еще водки и вцепился крепкими зубами в гусиную ножку.

— Чтоб всех изловить, нужно хотя бы одного для начала заполучить.

Егорий покосился на управляющего. Да, неглуп Ефим. Он только что чуть ли не в точности повторил то, о чем говорил сам староста и воевода.

— Ох, никакого продыха нет, все ты с делами лезешь да причитаньями бабьими. Опасно, поймать… А как ты его споймаешь?

— Сдается мне, что кое-кто из селян дружбу с разбойниками водит.

— Чего? — сразу насторожился староста.

Выслушав все, Егорий нахмурился, но потом лик его просветлел, и он удовлетворенно погладил бороду.

— Ну что ж, давай сделаем так…

«Всячески выражал я свое сочувствие пани Зосе по поводу кончины ее батюшки и при этом размышлял о судьбе библиотеки.

Еще в детстве, постигая азы грамоты, я целыми днями просиживал в кабинете пана Здислава, пытаясь разобраться в рукописных буквицах, складывая из них слова, и все же до конца уяснить для себя тот или иной текст, понять его содержание я мог не всегда. Но это занятие очень увлекало, заставляло забывать обо всем на свете. Как-то мой отец, застав меня за чтением, даже пошутил, что я когда-нибудь сделаюсь таким же книжным червем, как и он сам. Сначала эти слова меня обижали, но потом я утешился, сообразив, что лучше уж быть книжным червем, чем могильным…

Судьба библиотеки взволновала меня не на шутку. Я поклялся на Библии, что найду ее, чего бы мне это ни стоило.

В первые же часы пребывания в новом жилище Бельских я расспросил многих слуг, в результате чего к обеденному гонгу я уже мог полностью восстановить цепочку событий, предшествовавших захвату крестоносцами панского замка в Речи Посполитой.

…Человек необъятных размеров в сутане, возок с которым трудно тащили два битюга-тяжеловоза, встретился мальчишке-дровосеку неподалеку от замка пана Бельского ранним утром. Проворный малолетка, знавший самые потайные тропы, ведущие к замку, первым известил хозяев, что к ним едет сам святейший папа или, по крайне мере, епископ, чем вызвал самый настоящий переполох.

Однако толстый человек, который на своих ногах уже и передвигаться не мог, скромно потупив глаза, представился бедным капелланом, доживающим свой век в одном из дальних монастырей. Сейчас же он направлялся в святые места, которых огромное множество в окрестностях славного города Майстерата. Проезжая мимо замка пана Бельского, капеллан счел своим долгом лично засвидетельствовать почтение и уважение благородному пану Здиславу, так много сделавшему для католической церкви и прославившему свое имя в Крестовых походах против северных язычников. Пан Здислав поправил капеллана, что имя свое от прославил в походах против захватчиков, а на православную Русь ходил-то всего однажды, да и то не по своей воле.

Слово за слово, а после сытного обеда из десятка блюд, запитого изрядным количеством спиртных напитков, всегда развязываются языки и капеллан, как бы между прочим, спросил:

— А где же ваша знаменитая библиотека, которую вы отбили в Смоленске?

Пан Бельский, хоть и находился в изрядном подпитии, все же почувствовал некую опасность.

— Какая такая библиотека? — прикинулся он дурачком.

— Ну как же! Про нее наслышаны даже в нашей святой обители. У нас и список самых ценных книг имеется…

Пан Здислав попытался прочитать переданные ему каракули на немецком языке, нацарапанные на свитке пергамента, но это было уже свыше его сил — буквы плясали перед глазами и он никак не мог уловить смысла слов.

— Против такого документа не пойдешь… — развел руками пан Здислав. — Однако список слишком длинен, а книг малая толика… Очень мало книг, пан капеллан!

— Ну-ну, не прибедняйтесь, уважаемый. Наша святая обитель готова заплатить большие деньги за это собрание… м-м, ценностей. Так сколько же вы просите?

— Мы же не на базаре, пан капеллан! Нет и нет, книги не продаются. И вообще, они должны быть возвращены настоящему владельцу…

— Это кому же?

— Князю Смоленскому.

— Вы в своем уме? Все продается и покупается в этом порочнейшем из миров. Даже бессмертие души! — покачал головой толстяк. — Взять хотя бы вас, уважаемый! Закрыла же святая церковь глаза на ваши грешки…