Ветлужская Правда - Андрей Архипов

Тимка растерянно замер. В такую заваруху вмешиваться не стоило, и ему осталось лишь толкнуть в бок расположившегося рядом Юбера:

– Юрка, как вы тут?

Неловкое пожатие плечами и слегка поникший взгляд лучше всяких слов сказали ему о том, что ничего особо важного он не пропустил. Саму же предысторию Тимка знал не хуже других: по приходе детских десятков на пристань они застали там ленивую перепалку между ак-чирмышами и ушкуйниками. Чего те не могли поделить, было неясно, но вскоре один из булгарцев заявил, что вправе потребовать досмотра ушкуя и уплаты пошлины за привезенные товары, мотивировав это тем, что новгородцы находятся на их земле. Достаточно неосмотрительное заявление расслышали многие, в том числе десяток ветлужцев, охранявший порядок на пристани и сразу поспешивший к месту конфликта.

Между тем северные торговцы в долгу не остались, красноречиво обрисовав позу, в которой они желали бы видеть всех булгарцев во главе с их сотником. Несмотря на достаточно витиеватые выражения и неразборчивое цоканье новгородцев, смысл поняли многие: претензии на здешние земли были встречены ушкуйниками не только со смехом, но и с вызовом, который не остановило даже весомое численное превосходство противника. Так долго продолжаться не могло: накалившаяся обстановка требовала разрядки, и даже мальчишкам это было понятно. Однако ветлужские ратники были слишком заняты воинами Великого Булгара, жаждущими поквитаться с Великим Новгородом, поэтому поднять тревогу в веси Тимка вызвался по своему почину.

На бегу он задавался лишь одним вопросом: зачем сюда вызвали школьников? Посланный в Болотное вестник краем уха слышал, что булгарский бей, приплывший допрашивать Алтыша, вел себя слишком по-хозяйски и будто бы объявил, что ветлужцы переходят под его покровительство. Видимо, в ответ на это воевода хотел показать подрастающих ребят во всей красе и выторговать ветлужцам лучшие условия. Правда это или нет, выяснять было некогда, да и не у кого.

Выслушав мчавшегося с известием пацана, Тимка на всякий случай сразу же ушел обряжаться в доспех, поэтому у речной заводи он встречал ребят уже в полной боевой готовности. Каждому из пришедших было больше тринадцати лет, и собранное наспех воинство состояло в основном из удмуртов и переяславцев, которых слегка разбавили наиболее подготовленными черемисами. Тимка из них был самым младшим, но это давно уже никого не волновало: в ребячьих рассказах, шепотом передаваемых из уст в уста, число уничтоженных им врагов перевалило уже десятка за полтора.

Его самого отправили в Переяславку еще вчера вечером, от греха подальше. Как только увидели перекошенное ненавистью лицо и разбитые в кровь кулаки. Тимка почти сорвался с катушек: желание возместить с лихвой все пережитое Вовкой пересиливало остальные чувства. Самое последнее, что он помнил из этого дня, – спокойное лицо Вовкиного отца, раскладывающего на столе свои врачебные инструменты, и чрезмерно ласкового Свару, который клятвенно заверял ребят, что черемисы теперь будут обучаться в общих десятках. Тогда Тимка всего лишь подумал, что таким образом можно будет держать этих ребятишек в узде, но после бесконечных размышлений сегодняшнего дня…

Теперь он считал, что если не есть из одного котла кашу, не бежать по лесным тропинкам бок о бок каждое утро и не помогать друг другу в тот момент, когда мерещится, что меч вот-вот упадет из рук, а доспех уронит тебя на землю при следующем движении… Тогда так и останешься чужим своему соседу!

Конечно, все бывает в жизни: иногда кажется, что друг тебя предал, хотя он всего лишь остался равнодушным к тебе в трудную минуту, иногда характеры сталкиваются так, что летят искры, и сосед тебе видится врагом на всю твою жизнь. Но время все расставляет по своим местам. Недруг оказывается неплохим парнем, которому в тот момент шлея попала под хвост, друг продолжает выбирать не тебя, отдавая предпочтение тем, кто, по твоему мнению, этого недостоин, а враг…

Враг растворяется ранним утром, когда над лесом встает солнце и кажется, что нет ничего прекраснее, чем свежий ветер и тающая дымка на горизонте. В этот миг появляется ощущение, что такое название нужно еще заслужить в твоих глазах, а текущие передряги ничего не значат в масштабах вечности. Такое не бывает у тринадцатилетнего мальчишки, скажете вы? А сами так жить пробовали, а?

Юбер все-таки не выдержал и шепотом поведал Тимке ту часть истории, которую тот пропустил, отправившись на доклад воеводе. Вслед за приходом какого-то разряженного бея еще десяток ак-чирмышей подошли к месту конфликта и попытались пройти на ушкуй, буквально оттеснив защитников от судна. Ветлужцы вновь успели втиснуться между сторонами, но их усилия, как и прежде, заключались лишь в том, чтобы перегородить щитами дорогу, пытаясь не допустить чреватого для всех столкновения. Новгородцы же сначала не воспринимали происходящее всерьез, думая, что все ограничится обычными словесными баталиями. Когда же они поняли, что придется уступить или, взявшись за оружие, драться с превосходящими силами противниками, то было уже поздно.

Концовку сего действия Тимка застал, и она убедила его, что поднятая в веси тревога была не напрасной: обстановка менялась в худшую сторону. И хотя булгарцы местных воинов принципиально не задирали, было понятно, что после таких попыток усмирения, а то и разгрома торговых гостей другие купцы в здравом уме сюда больше не придут. Зачем соваться в те места, где нет настоящего хозяина и можно попасть под горячую руку алчных соседей? Все это в лучшем случае означало, что ветлужцам придется пойти под Великий Булгар, а в худшем…

Тимка выбросил из головы черные мысли и попытался еще раз оценить обстановку. Для начала он взглянул на стоящие у причалов черемисские суденышки и поморщился. Большинство торговцев бестолково метались по пристани, пытаясь собрать свои вещи и отплыть от берега, хотя лишь мешали друг другу. Большого опыта в таких делах у Тимки не было, но на их месте он бросил бы скарб и тихонечко двинул в сторону, чтобы не нарваться на случайную стрелу…

Тимка качнулся вперед и оглядел своих ребят. Выстроившись в ряд на деревянном помосте, они пока не хватали в руки оружие, но шаловливые пальцы нет-нет да и проверяли лежащие в заплечных мешках самострелы. Стальные плечи лука кузнецы сумели сделать для них только в начале весны, и по большому счету мальчишки носили за плечами лишь хрупкие дорогостоящие игрушки, которые мастерили сами и из которых даже толком не научились стрелять. Однако на близкой дистанции это все-таки было грозное оружие, даже в неопытных руках.

Тем не менее уверенности школьным десяткам арбалеты не добавляли: почти у трети подростков лица были покрыты каплями пота. Кроме того, после приближения булгарских лодей с лучниками по бортам в мальчишеских глазах проявился лихорадочный блеск, да и руки юных воинов стали дрожать, вызывая частый перестук щитов. А один паренек вовсе закрыл глаза и начал молиться, подняв голову к небу и безмолвно шевеля губами! Тимка даже охнул.

«Это что, я один такой храбрый или просто слишком глупый, чтобы понять, что могу умереть? Какого черта! При первом же залпе булгарцев эти мальчиши-кибальчиши сорвутся с места и побегут назад! А затем бесславно погибнут от выстрелов в спину! С такими дрожащими руками они сейчас даже не смогут взвести самострел и наложить болт! И это после года обучения!..»