Мой сводный грех - Ника Янг

И наверное, они правы…

Выключаю телефон и думаю, как вырваться к нему…

Если с ним что-то случилось, я должна помочь, должна быть рядом, пусть я и раздражаю его своим поведением.

Это он попросил Костю увести меня подальше и не позволить находиться там. Он боялся осуждения, боялся, что я расскажу всё маме? Чего он, чёрт его побери, боялся.

Снова приближаюсь к двери и стучусь на этот раз не так агрессивно, потому что в голову приходит гениальная мысль. Главное, чтобы они услышали меня, а всё остальное…

— Мальчики, мне нужно срочно тампон поменять… Я могу, конечно, залить здесь всё своей кровью, а затем обвинить вас в издевательстве надо мной.

За дверью слышу приглушённые голоса, а затем приближающиеся шаги. Один из амбалов открывает дверь и зыркает на меня гневным взглядом.

— Совсем всё плохо? Подождать полчаса не можешь? — спрашивает он. — Бой уже заканчивается, поэтому минут двадцать посиди ещё, а потом…

Я лишь отрицательно мотаю головой, стараясь не улыбнуться.

— Иди, да побыстрее! Не хочу огрести из-за тебя по полной программе! — фыркает он. — Туалет направо по коридору. И если ты не вернёшься, нам будет крышка! Будь добра пойти на уступки!

Я киваю, как послушная девочка, но понимаю, что не вернусь. И мне нет дела, получит он выговор или что-то ещё… Им было плевать на мои мучения, а мне нет дела до того, что случится с ними дальше! Пусть катятся к дьяволу. Я не пленница и не позволю держать меня взаперти. Мельком гляжу на сбитые костяшки пальцев и негромко шикаю от боли, которая щиплет кожу. Если мне так больно, то как сейчас себя чувствует Денис? Боже…

Я прохожу по коридору, сворачиваю направо и выглядываю из-за угла. Убедившись, что в мою сторону даже не смотрят, быстро пробегаю по коридору в ту сторону, где проходят бои.

Захожу в зал и замираю, когда вижу того амбала, который мутузил Дениса. Он принимает поздравления, фотографируется со своими фанатами, а Дениса нигде нет…

Его. Нигде. Нет.

Быть такого не может! С ним ведь всё в порядке? Он жив? Только бога ради не говорите, что он уже в реанимации.

— Где он? — спрашиваю я у мужчины с бейджиком, судя по всему, он кто-то из организаторов.

— Кто? — задаёт он встречный вопрос.

— Денис! Ну он бился с этим! Где он? Он жив?

— Жив! Тут же не насмерть бои! А ты кто такая, пигалица? Болельщица, что ли?

Я игнорирую его вопрос, потому что в ушах начинает свистеть.

Жив…

Алёна

Он жив…

А остальное теперь уже не так важно.

— Где он? Куда его увели?

Я готова наброситься на этого мужика и выцарапать из него правду, если потребуется. Будет зрелище покруче того, которое они только что наблюдали, если он не ответит мне…

— Где Денис? Второй парень? — повторяю свой вопрос.

— Да увели его в медпункт! Чего трясёшься так? Девка его, что ли? Боишься, что хозяйство ему отбили? — хихикает мужик.

Мысленно ругаясь всеми матами, которые в эту секунду вспоминаются и лезут в голову, я спешу в сторону коридора, на который махнул рукой этот мужчина, наверное, неосознанно.

Мне жизненно необходимо увидеть его и убедиться собственными глазами, что он жив и в порядке.

Господи, Денис, ну зачем ты на это пошёл? Что и кому хотел доказать? Чего пытался добиться этим боем. Проиграл и даже денег не получил… Или тут платят за участие? Да какая разница за что тут платят!!! Зачем??? Мне хочется задать этот вопрос ему, закричать на него, схватить за грудки и заставить ответить, а потом обнять, уткнуться носом в его плечо и расплакаться от облегчения.

Только бы всё на самом деле было в порядке…

И я уже почти слышу его возмущения о том, что зря пришла, что он не рад видеть меня, что я прилипла к нему как банный лист… Но всё это совсем не важно. Главное убедиться, что он в порядке…

POV Дэн

Костян и ещё какой-то парень ведут меня своими тёмными подземными коридорами в медпункт, - это он поясняет по пути, отпихивая от себя какого-то мужика, который лезет с пьяных глаз «объясниться с этим типом, который не умеет драться, по-мужски».

И только теперь я понимаю, что людей, в общем-то, на этом бое было не много, просто из-за правильно расставленного освещения, которое выхватывало арену в фокус, создавалось такое впечатление. Это к лучшему. Пусть свидетелей моего короткого позора будет меньше. Кто знает, как повернётся в дальнейшем жизнь?

От этой философской мысли я сплёвываю в угол.

Наконец, достигаем пункта назначения. Костян снова воровато оглядывается, открывает дверь, мы проваливаемся внутрь, и я тут же плюхаюсь на табурет – всё тело ноет и болит, глаз начинает заплывать. Парень, который шел с нами, тут же быстро развязывает и снимает мои перчатки, Костян врубает свет, и я понимаю, что это настоящий, реальный медицинский пункт – ну точно такой, каким он должен быть в каком-нибудь сельском клубе. У стены – стеклянный шкаф с какими-то бутыльками внутри, окно наполовину занавешено серым от времени тюлем, старая кушетка, весы, стол с бумагами.

Вдруг в кабинет быстро и резко входит женщина. Половина лица у неё закрыта маской, на руках – латексные перчатки, на голове – конский хвост стянутых донельзя длинных белых волос, сама она облачена в простую одежду: джинсы и темная футболка. Разве так должны выглядеть врачи?

— На что жалуемся? — хмыкает она, жестом заставляя меня встать. Тут же достает фонендоскоп, прослушивает, спокойно и без спешки, но при этом действует молниеносно.

— На токсикоз, доктор, — я, наконец, прихожу в себя.

— Шутим? — она ощупывает моё лицо, даже заставляет открыть рот.

— Никак нет-с, — снова сажусь в кресло после её разрешения.

Она быстро садится за стол, начинает писать. Парень, который сопровождал нас, вносит мою одежду и вслед за ним в дверь просачивается Алёна.

— Наконец-то я вас нашла! — она складывает руки на груди. — Вот он, — она указывает на присмиревшего Костю. — Не хотел меня пускать сюда! Хотел отправить домой!

В её голосе, обращенном ко мне плещется такое открытое негодование, что мы все замираем от неожиданности. Костя буквально впечатывается в стену, и, скорее всего, начинает придумывать отговорку для меня, по какой такой причине Алёна гуляет в одиночестве в закрытом клубе на краю города. Кидаю ему тяжелый взгляд, на что он чуть ли не начинает посвистывать, делая вид, что очень занят разглядыванием дверного проема.

— А ты! Тебя-то сюда как принесло? Что ты здесь делаешь? Это же так мерзко! — она делает выговор мне, выставив вперед маленький указательный палец и выглядит при этом чуть отважнее нахохлившегося воробья.