Работа для рыжих - Юлия Фирсанова

Оказывается, мастера не были кустарями-самоучками, объединенными в гильдию Артефа ради уплаты налогов и общего учета магически одаренного поголовья. Обучение артефактному делу носило централизованный характер. Существовала академия, где обучались люди со всего Артаксара — потенциальные носители дара созидания магических предметов, отобранные странствующими артефакторами. А вот традиционных выпускных экзаменов не существовало. Отучившихся кандидатов по жребию отправляли к нескольким заслуженным мастерам, которые проверяли профпригодность молодых или не очень дарований. Выдержавшие испытания и выжившие после них получали звание мастера гильдии Артефа, официальный знак и право на создание артефактов.

Причем, что занятно, самоучек и подпольных деятелей на Артаксаре действительно не имелось. Гильдия бдительно следила за порядком и пресекала подобные явления весьма жестко. И дело тут было не только и не столько в нежелании делить барыши. Неправильно сотворенный артефакт мог стать (и в прошлом такое случалось не раз) причиной гибели не только горе-мастера или решившего сэкономить заказчика, но и многих случайных людей, мог даже вызвать катастрофу, последствия коей зачастую оказывались похлеще природных бедствий.

Жила сия достойная женщина уединенно, но нам были обещаны рекомендательная записка и детальное объяснение пути до дома, укрытого на окраине леса Ксарий, мимо которого шла дорога в столицу.

За беседой о житье-бытье вечер подкрался незаметно, настала пора отправляться по отдельным комнатам, выделенным не на традиционном втором, а на первом этаже.

Алльза вызвалась проводить дорогих гостей. Кейр, пока шли до дверей, пару раз открывал и закрывал рот, будто выброшенный на берег налим, и краснел. Вот уж от кого не ожидала такого приступа стыдливости. Нет, надо спасать мужика, а то так всю жизнь холостяком будет кантоваться или на какой-нибудь козе безрогой женится.

— Эй, Алльза, а ты с Кейром вечерком погулять, село показать не хочешь? — небрежно поинтересовалась я у трактирщицы.

— Отчего бы не показать, да только мне сначала на кухне убраться надобно, — отозвалась девушка и метнула на экс-палача цепкий взгляд.

— Я помогу, — тут же предложил внезапно обретший голос Кейр, а я поддакнула:

— Соглашайся, Алльза, никто не моет сковородки с котелками быстрее и чище! Как уж ему это удается, мы не знаем, но что есть, то есть!

Алльза тихонько прыснула и кивнула, явно польщенная экстравагантным предложением нового знакомого. А что? Возможно, путь к сердцу трактирщицы начинается с чистой посуды? Носить на руках и звезды небесные обещать может любой дурак, органически неспособный хорошенько вымыть за собой тарелку, а вот практически помочь навести порядок — это уже голову на плечах и руки, нужным концом приставленные, иметь надо. Дорога к свадьбе начинается с кастрюли! Должно помочь! Если не прокатит, завтра попрошу телохранителя приготовить фирменный омлет с травками, тогда уж девушка точно не устоит!

Комнаты наши вроде как считались лучшими на постоялом дворе, но никакой улучшенной планировки в доставшемся мне «номере» я не заметила, да и не приглядывалась особо. Кровать, стул, стол, умывальник. Чисто — и ладно. Хорошо, что тут женщины хозяйство держат. Они поаккуратнее мужчин, хотя из любого правила есть исключения. Видала я в жизни таких нерях, в сравнении с которыми Федора из сказки Чуковского записная чистюля, а вот Кейр, к примеру, своей чистоплотностью любой даме сто очков вперед даст.

Пока размышляла об относительности, Гиз, первым вошедший в комнату и осмотревший ее на предмет вражеской засады, бросил на меня какой-то почти неуверенный взгляд.

— Слушай, поговори с Кизом, — предложила я киллеру. — Объясни, что не собираюсь я его нещадно третировать, а то он так щетинится, что в любую минуту может начать огрызаться. Мне по большому счету не важно, пусть ерепенится, но, если вдруг посреди дороги наш спутник снова застрижет длинными ушками, трудно будет для всех встречных-поперечных оправдания подыскивать.

— Спасибо, я скоро, — моментом расколол Гиз мое тайное желание дать братьям перекинуться словечком без посторонних ушей.

— Я подожду, — пообещала в ответ и получила на прощанье благодарный и очень горячий взгляд. Если бы меня в дрему клонило, сон как рукой сняло бы.

Я присела у раскрытого в сгущающиеся сумерки окна. Подивилась еще, что оно распахнуто, будто и нет в здешних краях никаких кровососуще-вездесущих, отравляющих настырным зудением жизнь всех романтиков. А вдруг в самом деле нет? Фаль тихонько посидел со мной рядышком, а потом заявил о своем желании прогуляться. Судя по возбужденно посверкивающим глазенкам, личная преданность проиграла любопытству, и малыш полетел на разведку. Вот только не знаю, за кем именно он хотел пошпионить в первую очередь: Кейр и Киз представлялись лично мне одинаково привлекательными объектами. Было интересно, что сейчас происходит, но, увы, приходилось ждать информации из вторых рук, а в том, что малютка не преминет поделиться сведениями, я была абсолютно уверена. Такие интригующие секреты хранить в одиночку совершенно невозможно.

Минуло около часа. Ни один комар за это время на мое бесценное здоровье не покусился, лишь заполошный серокрылый мотылек зачем-то попытался прорваться в комнату — буквально пошел на таран. Я посторонилась, давая авиации дорогу. Насекомое пометалось по комнате и, то ли уверившись, что «здесь рыбы нет»,[2]то ли напротив, найдя все, что нужно, мирно вылетело в окно.

Сиреневые сумерки отвоевывали краски у закатного неба, голоса вокруг мало-помалу стихали. Все-таки село есть село. Это в городе народ готов хоть всю ночь напролет кутить, а местные расползались по домам затемно. Даже собачий перелай, доносящийся с западного конца селения, сошел на нет. Похоже, четвероногие пришли к консенсусу или отложили разборки на светлое время суток.

Положив подбородок на скрещенные руки, я отдыхала. Вот вернулся Гиз, подошел неслышно, бережно опустил руку на плечо. Я покосилась на его ладонь и невольно отметила, какие у моего киллера длинные пальцы. Сильная мужская рука, коротко отстриженные ногти, а все равно имелся в ней отнюдь не нарочитый природный аристократизм. Мой герцог без герцогства. Накрыла его руку своей, пальцы сразу переплелись так просто и привычно, будто всегда делали это, и как-то тепло и пушисто стало на душе.

Переговорить мы не успели. Ничего драматического или трагического не произошло и тихую прелесть романтических сумерек не разрушило, скорее наоборот. Под окнами со стороны густых цветущих кустов, по виду напоминавших лиловую сирень, но запахом схожих с вишней, послышались знакомые голоса. Тихие, слов не разобрать, но интонации мирные. Кажется, Кейр и Алльза нашли общий язык. Что я говорила? Совместное мытье кастрюль сближает! А теперь — от трудов праведных к романтическим прогулкам, а там (чем черт не шутит!) к ведению общетрактирного хозяйства методом семейного подряда.